вое было что-то пугающее и трагическое одновременно, что-то из той поры, когда на земле жили только звери и птицы. И сопричастность волков к этому древнему непонятному миру стала вдруг такой очевидной, такой реальной, что втянул голову в плечи даже седовласый охотовед Марьянов.
Потом на трагический вой волчицы откликнулся ещё один волк, потом ещё, ещё. Волки были, кажется, совсем рядом в белом густом тумане, окутавшем болото. Они пока что не нападали, но и не прятались. То один охотник, то другой видел их неясные тени между кустами ивы и кочкарником.
– Всю стаю привела, – с едва скрываемым волнением проговорил Марьянов.
– А сколько их… примерно? – спросил в полголоса Володя.
– Штук пять или шесть, наверное.
– А зачем они пришли?
– Стая! – многозначительно ответил охотовед. – Они все делают сообща. Сейчас, если внезапно нападут, нас никакое оружие не спасет. Особенно, если запаникуем.
И в это время вой прекратился. Воцарилась жуткая тишина. Та тишина, в которой яснее осознаются прошлые грехи. И Володя отчетливо понял, что он сегодня сильно прогневал то божество, которое покровительствует волкам. Что это за божество он толком не знал и не представлял его себе, но когда слышал этот, раздирающий душу волчий вой, когда по его спине пробегал холодок мгновенного страха, – он точно знал, что это божество есть, что оно где-то рядом. Что оно смотрит на них из тумана своими холодными и безжалостными глазами.
Между тем туман уже настолько сгустился, что за его пеленой даже деревья стали казаться расплывчатыми. Всё вокруг стало беловатым, седым, и только где-то справа в темном небе угадывалось ледяное пятно луны.
В какой-то момент Володе показалось, будто он видит на бугре возле мертвых волчат белый профиль волчицы с понуро опущенной головой. На всякий случай он вскинул ружье, прицелился, присмотрелся, но стрелять не стал, потому что волчицы уже не было видно. Только белые клочья тумана, всплывающие откуда-то из тёмной бездны. Он вспомнил точно такую же холодную белую ночь на границе, густой подлесок дальневосточной тайги, невысокие сопки, покрытые кедрачом, блестящую, круто петляющую ленту горной речки внизу, своих армейских товарищей…
Короче говоря, он не заметил, когда его сморил сон, а когда проснулся – то спросонья не понял, что собственно произошло? Почему Марьянов нервно расхаживает по сосновой гриве возле того места, где они вчера оставили волчат, и орет:
– Ну, охотнички! Ну, волчатники! Куда вы смотрели, мать вашу! Волчица всех волчат перетаскала, пока вы спали. И зачем только я с вами связался. Надо было Гришку Никулина взять или Петьку Малышкина. Знал ведь, что с вами каши не сваришь… Что я сейчас областному начальству предъявлю? Как отчитаюсь?
После этого долгое время охотники не встречались. Фаркоп ремонтировал машины на станции техобслуживания, Володя возил лес в Уржумском лесхозе, а про охотоведа Марьянова