оплывшее лицо, глубокие морщины… чертова старость. Жена Псковитинова не дожила до того времени, когда возраст начнет вступать в свои права, разрушая все, что радовало глаз, превращая женщину в карикатуру на саму себя в молодости. Впрочем, видал он женщин в возрасте, возраст что? Ерунда. С годами учишься ценить в женщине не внешнюю красоту, а привязываешься к ней со всей душой, принимая ее всю с ее достоинствами и недостатками.
– Что тут говорить, Александр Иванович. Вы уж найдите убийц этих. Покарайте окаянных. – Ее голос задрожал, но в прекрасных глазах не появилось ни одной слезинки. Нет, глаза ночной гостьи горела каким-то лихорадочным огнем. – Казните их, убейте их! На кусочки разрежьте! – Она вскочила и начала метаться по комнате, заламывая руки. – Ведь как просила, как умоляла пощадить! Какие сокровища сулила! Говорила, не убивай меня, я денег дам, вольную обеспечу. Будешь как сыр в масле кататься, только жизни не лишай. А он? А они?
Со звоном на пол посыпались шпильки из прически, и длинные черные волосы упали на плечи и спину ночной гостьи, покрывая их, точно диковинный плащ. Перед Псковитиновым стояла Настасья Минкина – убиенная десятого августа экономка графа Алексея Андреевича Аракчеева.
– Ты уж найди его, их проклятых! Ты уж покарай их, Александр Иванович! Отомсти за меня нелюдям. А уж я тебя отблагодарю, касатик. Все для тебя сделаю, все, что накоплено за годы службы в Грузино, все тебе отдам. Кого хочешь спроси в нашем уезде, держит ли свое слово Настасья Федоровна? Любой подтвердит. Держит, еще как держит! Раскрой это дело, и я тебя озолочу. А не раскроешь…
Псковитинов схватился за нательный крест и, поцеловав его, зажал в руке. На столике рядом с ним был только графин, конечно, окажись на месте призрака живой человек из плоти и крови, он мог бы, по крайней мере, попытаться оглушить последнего, но поможет ли это орудие в борьбе с нечистым духом?
– Прощай, Александр Иванович, спи-засыпай, утро вечера мудренее. А к завтрему сам поймешь-узнаешь, кто и как меня убивал… Мне пора. – И вот она уже возле его постели… Наклонилась, неслышно подняла с подноса рюмку медленною рукой – совсем близко стоит, Псковитинов даже родинку рассмотрел на щеке! – и попятилась, с рюмкою в белых пальцах, не сводя с него горящих глаз… и скрылась за дверью, которую, к слову, никто от крючка и засова не освобождал. Была – и нету. Хоть присягу давай об услышанном и увиденном, но чем ее подтвердить?! Ничего толком не сказала, разве что пообещала ясность в завтрашнем дне… То ли вещий сон, то ли бред?.. А впрочем…
Глава 8. Расследование. День второй
Обыкновенно Аракчеев носил артиллерийскую форму; но при осмотре работ на военных поселениях он сверх артиллерийского сюртука надевал куртку из серого солдатского сукна и в таком наряде бродил по полям, осматривал постройки и т. п. работы. В этой-то куртке я увидел его в первый раз.
Псковитинов проснулся на следующее утро то ли от пения петухов, то ли оттого, что кто-то ходил за дверью,