тебе, нормальные кроссовки! В сущности, жизнь – это бесконечная трата денег. И больше ничего, – сказал мудрый Марк.
Модерновая девчонка
Франческо опаздывал. Я сел в забегаловке Asian Imbiss на Kottbusser Tor, взял пиво и ждал.
Это был настоящий берлинский летний вечер. Когда жара только-только спадает и легкий ветер подгоняет темноту. Дурацкое описание, но какое есть – такое есть. Честно говоря, я не очень люблю пиво. Но в такие теплые городские вечера холодное пиво – самое то.
Появился Франческо. Джинсы, поло – обыкновенный итальянец. Пока мы едем на трамвае до Rosenthaler Strasse, где живет Грегори, Франческо рассказывает о своих выходных. Мы не виделись эти дни, и у него было много маленьких историй. А у меня были большие уши.
На Rosenthaler Strasse как-то исподтишка пошел проливной дождь. В такие моменты хочется быть Брейвиком на почве ненависти к людям с зонтами.
Мы перебегали из бара в бар, выпивая по рюмке шнапса, и ближе к семи, наконец, доползли до дома Грегори.
У Грегори уютная квартирка. Большой стол и почти настоящий мангал на балконе. Я подарил его жене последнюю книжку Патти Смит. Не знаю, есть ли у нее другие.
У Нины – низкий голос. Как у Нико из Velvet Underground. У них с Грегори двое детей. И наверное, поэтому у нее такой низкий голос.
Гостей было немало – музыканты, режиссеры, писатели, художники и диджеи. Хотел бы я напиться когда-нибудь с обычным слесарем в этом городе.
Маркос из Мексики. Конечно же, киносценарист. Клаус из Цюриха. Художник. Джордж из Лондона. Актер. Джоанна из Австралии. Дура. В целом неплохие люди: бесконечно говорят об искусстве. А я люблю пить и слушать болтовню о разных таких вещах.
Когда узнали, что я из России, сразу заговорили о Тарковском, и мне захотелось в туалет. Потом принесли еду, и люди разбрелись по компаниям. Я остался с Франческо и Маркосом. Мексиканец долго рассказывал о своем творческом пути. Ну и я тоже соврал немного.
Потом Маркос и Джоанна предложили зайти в бар на углу Torstrasse и Mollstrasse. «Мне там нравится. У них экзистенциальная атмосфера», – сказал Маркос. В баре показывали Евровидение. Не буду развивать эту логическую цепь, только скажу, что экзистенциализмом там и не пахло.
– Я придумал идеальную схему победы на Евровидении! – сказал Франческо. – Турок-гей из Германии с русскими корнями, поющий на английском песню о безответной любви сербки-лесбиянки и касатки.
– Польской касатки, – сказала Джоанна.
Позже, проводив Франческо до метро, я курил на мокрой Oranienburgerstrasse и думал о том, что вот есть эти люди. Есть еще и другие. Много разных людей. Они ходят друг к другу в гости. Пьют, болтают, получают удовольствие. Говорят о том, как любят друг друга. А потом разъезжаются по домам. И рассказывают гадости в своих фейсбуках.
Позвонил Луис, и мы решили провести кусочек ночи на пляже Yaam недалеко от Ostbahnhof. Сразу после остатков Берлинской стены. Дождь закончился, было душно – лучшее время торчать на пляже. Здесь хорошо лежать и болтать с теми, с кем хочется