href="#n_96" type="note">[96].
Юридическая конституция имеет самостоятельную ценность, ибо способна умиротворить общество, стабилизировать общественные отношения, ввести политическую борьбу в правовое русло. Ведь если задачей юридической конституции является фиксация «действительной», что будет происходить впоследствии, когда изменится «фактическое отношение силы»? Снова революционный взрыв?
В том-то и состоит одно из ключевых значений писаной конституции (если, конечно, она основана на конституционализме), что она способна формировать и затем укреплять конституционное сознание (некоторые говорят о конституционной культуре), включающее прежде всего признание установленных конституцией правил, готовность их соблюдать, даже если они мешают какой-то политической силе достичь тактических целей.
Другое дело, что наличествующий уровень общественного сознания не может слишком сильно расходиться с декларируемыми конституционными ценностями. Д.Г. Шустров верно замечает: «Конституция, чтобы быть действительной, а не фиктивной, должна отражать близкий к существующему (не отдаляясь сильно) уровень конституционной культуры общества, но одновременно она должна влиять на формирование более высокого уровня конституционной культуры общества. Получается, что если конституция отображает существующий уровень конституционной культуры общества, то она будет действительной, но не будет формировать ее более высокий уровень. Если конституция отражает более высокий уровень конституционной культуры общества, чем существует на самом деле, то она может стать фиктивной и в конечном итоге может его не сформировать, поскольку взамен может вызвать у граждан конституционное отчуждение. Это известная проблема “игры на опережение” в конституционном праве, мудрого сочетания программных и дескриптивных элементов в конституционном регулировании»[97].
У Лассаля же на первое место выходит сознание революционное, крайне опасное для государственности. И это позволяет сказать еще об одной ошибке лассалевской концепции – об игнорировании понимания конституции как общественного договора, что предполагает компромиссный характер ее содержания.
Вновь процитирую Е.В. Спекторского, который писал, что революционеры «упускают из виду, что революция – это как бы лихорадка общественного тела. Временная лихорадка обновляет организм, постоянная же убивает его. А кроме того, после лихорадочного возбуждения обыкновенно наступает слабость, апатия, усталость. И вот нельзя рассчитывать на то, чтобы революционное возбуждение длилось годами и даже вечно. Люди не могут долго выдержать напряженного ожидания переворотов, когда завтра, завтра утром, а, может быть, еще и сегодня вечером может наступить полное изменение всех общественных и политических отношений. Опыт истории слишком убедительно показывает, что за эпохами революционного подъема неизбежно следуют такие времена, когда общество устает, впадает