был назначить главой Кабинета в декабре 1992 г. Дело, напомню, в том, что еще весной того же года резко усилилось давление Съезда на президента: «Оппозиция хотела полностью смести команду реформаторов. Чтобы сохранить ее костяк, и прежде всего Е. Гайдара, альтернативы которому Президент пока не видел, ему приходилось идти на уступки. Хотя Ельцин предпочитал говорить о компромиссах, о поиске гражданского согласия с оппозицией, на самом деле это были уступки»[116]. Сначала президент ввел в состав Правительства так называемых крепких хозяйственников, т. е. представителей «директорского корпуса» – от собственно директоров до министров советского времени. А к концу 1992 г. ему пришлось отстранить от руководства Кабинетом символ реформ – Е.Т. Гайдара (тот был «исполняющим обязанности председателя Совета Министров»), вызывавшего бешеную ненависть съездовского большинства, и заменить его одним из тех самых «крепких хозяйственников».
Но дело не только в том, что президент – глава исполнительной власти – был связан мнением парламента относительно премьера, что, повторю, свойственно полупрезидентской, а не президентской модели. Тут существенно и то, что согласие для назначения председателя Правительства должен был давать орган, организованный совершенно по-советски: для назначения премьера требовалось согласие всего Верховного Совета, поскольку, как отмечено, палаты не имели собственной компетенции. Но даже в той палате, которая могла бы подойти на роль «нижней», – Совете Республики – не было партийных фракций. Поэтому политический смысл согласия/несогласия в его классическом понимании терялся, зато резко возрастала значимость мнения руководства Верховного Совета и вообще мнений, основанных на ситуативных и личных мотивах.
При отказе ВС дать согласие президент должен был искать новую кандидатуру на должность премьера. Безусловно, этот порядок гораздо более взвешенный, нежели тот, что появится позже в Конституции 1993 г. Однако смотреть на институт нужно, учитывая ту систему отношений, в которую он встроен. И тогда придется вспомнить, что палаты Верховного Совета (в каждой было по 126 депутатов) не были структурированы по партийному принципу.
Правда, фракции и депутатские группы существовали в составе Съезда, который должен был утверждать назначение премьера. Однако их состав и численность почти на каждом очередном Съезде (сессии) отличались от предыдущих (в среднем каждый Съезд имел 15−17 фракций и групп, объединенных в 4−5 блоков), в том числе и потому, что многие депутаты неоднократно меняли свою принадлежность к фракции, группе или даже к блоку (были также внеблоковые депутаты и их объединения). А главное, такие структурные единицы не были партийным представительством в строгом смысле этого понятия. Соответственно, их позиции и позиции их лидеров, как правило, были слабо предсказуемыми, тем более что исход голосования по какому-то вопросу во многом зависел от того, как настроит депутатов председательствующий