красновато-серого моря, и они неспешно катились перед глазами.
Косьба оказалась очень нелегким, но завораживающим делом. До сих пор я вспоминаю чувство возбуждения и даже восторга от осязания мощи огромного механического чудовища – комбайна, грохочущего и врезающегося в «стеной стоящую» пшеницу и пожирающего её метр за метром. Удерживать и направлять руль комбайна было физически нелегко, он дрожал и сопротивлялся, пол под ногами тоже подрагивал и вибрировал, в воздухе крутилась пыль от перемалываемой соломы, из хобота комбайна с шелестом вырывались струи зерен обмолоченной пшеницы, и то, что ты управлял этим огромным чудовищем, создавало внутри самого себя ощущение напряженности и, пожалуй, гордости. То и дело к нам подъезжали грузовики, чтобы забрать намолоченную массу шелестящей пшеницы. Из-за грохота комбайна мы не слышали звуков подъезжающих автомашин, и казалось, что они бесшумно подплывают по краю безбрежного пшеничного поля.
Когда мы возвращались вечером к домикам на центральной усадьбе, всё тело еще продолжало гудеть и вибрировать. Мы шли к речке, чтобы вымыться, потому что вся кожа зудела от пыли, въевшейся в неё. Наскоро поев, чем Бог послал, мы валились с ног.
А наши друзья, оставшиеся работать на центральной усадьбе, тем временем жили прекрасной раскрепощенной жизнью. Валя Царевский стал центральной фигурой в вечерних развлечениях. Он шел к клубу с гитарой под мышкой, усаживался на какой-нибудь скамейке вблизи клуба и начинал наигрывать и напевать, вокруг него собиралась компания (тогда студенты из нескольких вузов были привезены в совхоз Буруктальский, и недостатка в гуляющих и ищущих развлечений юношах и девушках не было). За неделю жизни в этом месте Валя перезнакомился с многими из них, а затем, в один из последних дней на целине, в субботу, он с серьезным видом, без сомнения выдававшим, что задумал какую-то каверзу, попросил меня дать ему завтра на вечер папку с бумагами о строительстве насосной станции.
– Зачем тебе, Царь, эта папка? – попробовал выведать я.
– Не бойся, всё останется в целости и невредимости. Зачем она мне нужна, не скажу ни за какие коврижки. Завтра вечером пойдем в клуб в кино, там узнаешь, – не теряя загадочности, ответил он мне.
В воскресенье вечером в клубе должны были показывать кино. С папкой под мышкой Царь направился к клубу, поднялся по ступенькам и вошел в маленький «предбанник» – фойе перед входом в зрительный зал. В углу у окна там стоял бачок с питьевой водой и прикованной к нему цепью алюминиевой кружкой. У бачка стояли, ожидая кого-то, пять хорошеньких студенток.
Царь встал перед ними, не обращая внимания на их удивленные взгляды и восклицания, открыл папку и произнес официальным голосом:
– Здравствуйте. Я пригласил вас сюда, чтобы прочесть вам лекцию о дружбе и товариществе.
Трудно передать, какие вопли негодования последовали затем от девиц. Оказывается, каждый день недели вечером Валя заканчивал