ым фактом в истории человеческого общества еще до наступления эпохи Великих географических открытий португальцев и испанцев была изолированность основных рас человечества. Западноевропейцы, за исключением отдельных предприимчивых итальянских и еврейских торговцев, имели самые общие и отрывочные сведения о великих цивилизациях Азии и Северной Африки. Те, со своей стороны, знали очень мало или совсем ничего о Европе к северу от Пиренеев и об Африке к югу от Судана (за исключением полосы поселений суахили вдоль восточноафриканского побережья) и не знали абсолютно ничего об Америке. Именно португальские первопроходцы и кастильские конкистадоры с западной границы христианского мира объединили широко разошедшиеся части великой человеческой семьи. Именно они заставили человечество осознать, хотя еще и не ясно, идею его неизбежного единства.
Нам часто говорят, что людям Иберийского полуострова, особенно португальцам, было предназначено свыше совершить морские открытия, которые изменили ход мировой истории в XV и XVI вв. Среди факторов, которые способствовали этому, обычно выделяют географическое положение этих стран, бывших для Европы окном в Атлантику, и отдельные черты их национального характера, сложившиеся в результате их восьмивековой борьбы с маврами. Известный бразильский социолог и антрополог Жилберто Фрейре и его ученики подчеркивали, что длительное господство мавров на полуострове привело к тому, что многие жители-христиане свыклись с тем, что арабы занимают более высокое положение в обществе. Темнокожая мавританская женщина представляла собой завидный тип женской красоты и была сексуально привлекательна, о чем свидетельствует особая популярность народных легенд об «очарованной мавританке» (Moura Encantada) или «мавританской принцессе-волшебнице», распространенных среди неграмотного португальского крестьянства. От этих сказаний был всего лишь шаг до терпимого отношения к полукровкам и смешанным бракам. Отсюда привычка португальцев и в меньшей мере испанцев обходиться без всяких запретов в межнациональном общении. Конечно, надо признаться, что столетия борьбы христиан с мусульманами за господство на Иберийском полуострове не были временем одной лишь религиозной нетерпимости и вероисповедных споров. Кастильский отважный воин Сид[1] и его зеркальное отражение – португальский полководец Жералду Бесстрашный (Sem Pavor) служили, смотря по обстоятельствам, и христианским, и мусульманским правителям. В XIII в. было время, когда христиане, мусульмане и иудеи могли отправлять свои религиозные обряды в одном и том же храме, например Санта-Мария-ла-Бланка в Толедо, ставшем мечетью.
Во всех этих фактах, конечно, есть своя правда. Прежде всего надо сказать, многие, а в некоторых районах большинство «мавров», которые владычествовали на Иберийском полуострове столь длительное время, были внешне не более смуглыми, чем португальцы, поскольку они были берберами, а не арабами и не «чернокожими маврами». Люди Северной Африки были белыми, составной частью единого великого мира Средиземноморья. Во-вторых, даже если ожесточенная борьба за главенство над полуостровом была отмечена периодами взаимной терпимости, то к XV в. этому пришел конец. Встречи представителей трех соперничавших вер, собиравшихся на свои богослужения в одном храме в Толедо на протяжении нескольких лет, окончились без какого-либо результата. Настоящее сближение христиан и мусульман произошло на Сицилии в 1130–1250 гг. при норманнских королях и их наследнике Фридрихе II Гогенштауфене (р. 1194, ум. 1250), прозванном современниками «Stupor Mundi» (Чудо Мира). Во всяком случае, к началу XV в. обстоятельства складывались таким образом, что иберийский христианин, как и его современники – христиане французские, германские и английские, редко упоминал мусульман и иудеев без оскорбительного эпитета. Общим правилом стали ненависть и нетерпимость, а не взаимопонимание, в отношении чужой веры и нации; дух экуменизма, столь распространенный сегодня, в то время блистал своим отсутствием. «Мавры» и «сарацины», как называли мусульман, евреи и иноверцы были обречены, как считали в народе, гореть на том свете в адском огне. Участь их была предрешена заранее.
Религиозная нетерпимость, конечно, была характерна не только для христиан, хотя, возможно, она была наиболее глубоко укоренена в них в сравнении с большинством исповедников другой веры. Но правоверные мусульмане смотрели с ужасом на всех этих христиан, «становившихся сопричастными Богу», что проявлялось в их почитании Святой Троицы, Девы Марии и (до некоторой степени) своих святых. Почитание святых и вера в знамения, суеверия и чудеса распространились, конечно, и среди мусульман. В XV в. эти практики были особенно близки приверженцам суфийских орденов и мистических братств. Но почитание святых и мест их погребений никогда не приводило в исламе к тем крайностям, в которые часто выливался культ святых и их иконных изображений в христианском мире.
Средневековье в Европе было трудной школой, и слабые ростки цивилизации пробивались столь же тяжело не только в Португалии, но и повсюду. Непокорные и вероломные аристократы и мелкопоместное дворянство; невежественное и инертное духовенство; глуповатые и недалекие, хотя и тяжко трудившиеся, крестьяне и рыбаки; ремесленники и поденщики вместе с городскими низами Лиссабона – все они пять столетий спустя были отображены