волосами, развевающимися от ветра и ярости, он, спору нет, выглядел очень внушительно.
Несколько девочек, допущенных в Академию, с любопытством поглядывали на Джеймса: даже с неудачной стрижкой и некоторой скованностью в манерах тот очень походил на своего отца. Но Джеймс, наивная душа, не замечал прикованного к нему внимания. Для вида уткнувшись в книгу, он неловко ерзал и тонул в черном отчаянии.
– Не приведи господи иметь такого отца, – поежился Юстас Ларкспир.
– Я слышал, он чокнутый, – хохотнул Аластер. – Еще бы, только ненормальный может жениться на кровью демонов и родить детей, которые…
– Не надо, – тихо попросил маленький Томас.
Ко всеобщему удивлению, Аластер закатил глаза и замолк.
Мэтью хотелось заткнуть рот Аластеру, но Томас уже это сделал, а Мэтью не мог себе представить, как заставить Аластера замолчать навсегда. Разве что вызвать его на дуэль? Впрочем, он сомневался, что это сработает. Аластер не был трусом: наверняка он примет вызов, но потом станет вдвое болтливее. Да и драки были не в стиле Мэтью. Он умел драться, но не думал, что насилие решает все проблемы.
Разумеется, к угрожающей всему миру проблеме демонов это не относилось.
Мэтью резко повернулся и двинулся вниз по лестнице.
Он бродил один по залам Академии, и на душе у него было скверно. И все же, несмотря на дурное настроение, он помнил, что ни в коем случае нельзя надолго упускать из виду Лайтвудов – Кристофера и Томаса.
Когда Мэтью было шесть лет, его старший брат, Чарльз Бьюфорд, отправился с мамой на собрание в лондонский Институт. Мама, Шарлотта Фэйрчарлд, была Консулом, то есть самой важной персоной в мире Сумеречных охотников, и Чарльз всегда интересовался ее работой, а потому не возмущался, что какие-то надоедливые нефилимы постоянно отнимают у нее время. Пока они собирались, Мэтью ревел в коридоре, вцепившись в подол маминого платья. Мама опустилась на колени и попросила Мэтью заботиться о папе, пока их с Чарльзом не будет.
Мэтью серьезно отнесся к возложенной на него ответственности. Папа, конечно, гений, но все считали его инвалидом, потому что он не мог ходить. Если за ним не присмотреть, он мог запросто забыть поесть, увлекшись своими изобретениями. Папа не мог обойтись без Мэтью – и тем более абсурдной казалась затея отправить Мэтью в Академию.
Мэтью нравилось заботиться о людях, и у него это хорошо получалось. Когда им было по восемь лет, Кристофера Лайтвуда застукали в папиной лаборатории, где он проводил в высшей степени любопытный, как выразился папа, эксперимент. Мэтью тогда заметил, что в лаборатории исчезла стена, и взял Кристофера под свое крыло.
Кристофер и Томас – кузены по крови, потому что их отцы – родные братья. Мэтью не приходился им настоящим кузеном: он исключительно из вежливости называл их родителей тетей Сесили и дядей Габриэлем – ну и тетей Софи и дядей Гидеоном соответственно. Их родители дружили. У мамы не осталось никого из близких, а папина семья неодобрительно относилась к тому,