но Елена не шевельнулась, не вскрикнула… Казалось, она все поняла в одно мгновение. Страшная бледность покрыла ее лицо, она подошла к ширмам, заглянула за них, всплеснула руками и окаменела. Еще мгновение, и она бы бросилась к Инсарову, но Берсенев остановил ее.
– Что вы делаете? – проговорил он трепещущим шепотом. – Вы его погубить можете!
Она зашаталась. Он подвел ее к диванчику и посадил ее.
Она посмотрела ему в лицо, потом окинула его взглядом, потом уставилась на пол.
– Он умирает? – спросила она так холодно и спокойно, что Берсенев испугался.
– Ради Бога, Елена Николаевна, – начал он, – что вы это? Он болен, точно, – и довольно опасно… Но мы его спасем; за это я вам ручаюсь.
– Он без памяти? – спросила она так же, как в первый раз.
– Да, он теперь в забытьи… Это всегда бывает в начале этих болезней, но это ничего не значит, ничего, уверяю вас. Выпейте воды.
Она подняла на него глаза, и он понял, что она не слышала его ответов.
– Если он умрет, – проговорила она все тем же голосом, – и я умру.
Инсаров в это мгновение простонал слегка; она затрепетала, схватила себя за голову, потом стала развязывать ленты шляпы.
– Что это вы делаете? – спросил ее Берсенев. Она не отвечала. – Что вы делаете? – повторил он.
– Я остаюсь здесь.
– Как… надолго?
– Не знаю, может быть, на весь день, на ночь, навсегда… не знаю.
– Ради Бога, Елена Николаевна, придите в себя. Я, конечно, никак не мог ожидать вас здесь увидеть; но я все-таки… предполагаю, что вы зашли сюда на короткое время. Вспомните, вас могут хватиться дома…
– И что же?
– Вас будут искать… Вас найдут…
– И что же?
– Елена Николаевна! Вы видите… Он вас теперь защитить не может.
Она опустила голову, словно задумалась, поднесла платок к губам, и судорожные рыдания с потрясающею силою внезапно исторглись из ее груди… Она бросилась лицом на диван, старалась заглушить их, но все ее тело поднималось и билось, как только что пойманная птичка.
– Елена Николаевна… ради Бога… – твердил над ней Берсенев.
– А? Что такое? – раздался вдруг голос Инсарова.
Елена выпрямилась, а Берсенев так и замер на месте… Погодя немного он подошел к постели… Голова Инсаровапо-прежнему бессильно лежала на подушке; глаза были закрыты.
– Он бредит? – прошептала Елена.
– Кажется, – отвечал Берсенев, – но это ничего; это тоже всегда так бывает, особенно если…
– Когда он занемог? – перебила Елена.
– Третьего дня; со вчерашнего дня я здесь. Положитесь на меня, Елена Николаевна. Я не отойду от него; все средства будут употреблены. Если нужно, мы созовем консилиум.
– Он умрет без меня, – воскликнула она, ломая руки.
– Я вам даю слово извещать вас ежедневно о ходе его болезни, и если бы наступила действительная опасность…
– Клянитесь мне, что вы тотчас пошлете за мною когда бы то ни было, днем,