брови, взад и вперед по своему кабинету. Шубин сидел у окна и, положив ногу на ногу, спокойно курил сигару.
– Перестаньте, пожалуйста, шагать из угла в угол, – промолвил он, отряхая пепел с сигары. – Я все ожидаю, что вы заговорите, слежу за вами – шея у меня заболела. Притом же в вашей походке есть что-то напряженное, мелодраматическое.
– Вам бы все только балагурить, – ответил Николай Артемьевич. – Вы не хотите войти в мое положение; вы не хотите понять, что я привык к этой женщине, что я привязан к ней наконец, что отсутствие ее меня должно мучить. Вот уж октябрь на дворе, зима на носу… Что она может делать в Ревеле?
– Должно быть, чулки вяжет… себе; себе – не вам.
– Смейтесь, смейтесь; а я вам скажу, что я подобной женщины не знаю. Эта честность, это бескорыстие…
– Подала она вексель ко взысканию? – спросил Шубин.
– Это бескорыстие, – повторил, возвысив голос, Николай Артемьевич, – это удивительно. Мне говорят, на свете есть миллион других женщин; а я скажу: покажите мне этот миллион; покажите мне этот миллион, говорю я: ces femmes – qu’on me les montre![32] И не пишет, вот что убийственно!
– Вы красноречивы, как Пифагор, – заметил Шубин, – но знаете ли, что бы я вам присоветовал?
– Что?
– Когда Августина Христиановна возвратится… вы понимаете меня?
– Ну да; что же?
– Когда вы ее увидите… Вы следите за развитием моей мысли?
– Ну да, да.
– Попробуйте ее побить: что из этого выйдет?
Николай Артемьевич отвернулся с негодованием.
– Я думал, он мне в самом деле какой-нибудь путный совет подаст. Да что от него ожидать! Артист, человек без правил…
– Без правил! А вот, говорят, ваш фаворит, господин Курнатовский, человек с правилами, вчера вас на сто рублей серебром обыграл. Это уж неделикатно, согласитесь.
– Что ж? Мы играли в коммерческую. Конечно, я мог ожидать… Но его так мало умеют ценить в этом доме…
– Что он подумал: «Куда ни шла! – подхватил Шубин, – тесть ли он мне, или нет – это еще скрыто в урне судьбы, а сто рублей – хорошо человеку, который взяток не берет».
– Тесть!.. Какой я к черту тесть? Vous rêvez, mon cher[33]. Конечно, всякая другая девушка обрадовалась бы такому жениху. Посудите сами: человек бойкий, умный, сам собою в люди вышел, в двух губерниях лямку тер…
– В …ой губернии губернатора за нос водил, – заметил Шубин.
– Очень может быть. Видно, так и следовало. Практик, делец…
– И в карты хорошо играет, – опять заметил Шубин.
– Ну да, и в карты хорошо играет. Но Елена Николаевна… Разве ее возможно понять? Желаю я знать, где тот человек, который бы взялся постигнуть, чего она хочет? То она весела, то скучает; похудеет вдруг так, что не смотрел бы на нее, а там вдруг поправится, и все это без всякой видимой причины…
Вошел неблаговидный лакей с чашкой кофе, сливочником и сухарями на подносе.
– Отцу нравится жених, – продолжал Николай Артемьевич, размахивая сухарем, – а дочери что до этого за дело!