и он рухнул на дорогу. Дальше всё слилось в сплошную пелену ударов, прыжков, увёртываний. Кругом царил хаос рукопашной схватки, злобные крики, душе раздирающие вопли, жуткие звуки раздробляемых костей, хрипы сломанных гортаней, одиночные выстрелы. Боковым зрением уловил момент, когда трое бойцов кучей набросились на одного немца. Он упал, с навалившимися на него красноармейцами, а через несколько секунд куча солдат вспучилась взрывом гранаты. Слышались одиночные выстрелы и предсмертные крики умирающих людей….
Схватка внезапно закончилась, но ещё какое-то время все, в том числе и я, метались на ограниченном пятачке дороги, ища себе противника и вдруг поняли – мы уничтожили всех немцев. Я даже растерялся и стоял посередине дороги, запалено дыша, держа наготове в руке пистолет. Когда и где выронил карабин – в упор не помнил. Заныло в боку от полученного сильного удара. Сначала вроде бы обрадовался тому, что остался жив, но когда огляделся – ужаснулся. Всё видимое пространство дороги было завалено мёртвыми телами немцев и наших бойцов. Кто-то ещё шевелился, кто-то стонал, а командир батареи бледный сидел в пыли и со страдальческим выраженьем на лице держался рукой за грудь.
– Капитан, ты что ранен? – Озабоченно наклонился над ним.
– Да нет…, – капитан болезненно сморщился и ещё плотнее прижал ладонь к груди и кивнул на рядом лежащего убитого немца, – уже в конце, как саданул меня, сууука, автоматом в грудь, так я и свалился… Но кто его завалил – не знаю…
– Сможешь подняться?
– Да…, сейчас, только дай мне минутку….
Прошла минута и люди немного ожили, послышались неестественно громкие и возбуждённые голоса. Уцелевшие стали оказывать помощь раненым, а убитых оттаскивать на обочину. А из-за первой машины вынырнул Петька с немецкой фляжкой в руке. Увидев его, я рассмеялся и было отчего. Левое ухо, от сильного удара здорово опухло и нелепо выделялась на голове, а под глазом наливался хорошей желтизной приличный синяк.
– Петька, ну и видок у тебя, уссышисься со смеху…
Солдат жизнерадостно рассмеялся, мимолётно пощупав оттопыренное ухо, и протянул мне фляжку: – Глотните, товарищ майор, я там, в мотоциклах пошарился…
Сделав несколько крупных глотков и продыхнувшись от крепкого алкоголя, я отдал обратно фляжку: – Иди, комбату дай… ему сейчас необходимо….
Полусогнутый и продолжавший держать руку на груди, комбат уже собрал вокруг себя уцелевших сержантов и принимал от них доклады, а хорошо глотнув из фляжки, через две минуты огорошил меня.
– Товарищ майор, у меня убито 17 человек, 15 раненых. Они уже небоеспособны. Их в госпиталь надо. Убит один командир взвода и три командира расчёта…
– Ёб… твою …., ни хера себе… Слушай, а у стрелков? Чего-то я взводного не вижу…
– Убит лейтенант. У них семь человек убито и трое раненых, но зато все сержанты целые.
Я только головой замотал: – А мы сколько немцев убили?
– Сейчас посчитают…
Через две минуты доложили – двадцать семь