говорят, нас.
Я не мог не согласиться, но тут его поток иссяк, как в хорошем смесителе при нажиме.
Их было две – обе прелесть несказанная. Для нас с медведем (я уж так его окрестил про себя, зацепив ругательное словцо купчика, из-за которого и состоялась драка в пригороде), с двумя кострами под двумя кольчугами – просто погибель, иначе не скажешь.
Одна была яркая, точно её нарисовал парень, макавший кисть только в неразбавленные краски. Та, что держалась на шажок в стороне – будто подвыцвела чудная картинка на подоконнике, где Ярра трудолюбив в полдень.
Медведь весь засветился, без разбора смотрел на девушек, пожирал глазами их глаза и губы. Впрочем, он помнил о пристойности, и взгляд его был вроде воспитанного курсора. Толкнул меня локтем, кашлянул, не сводя угольного взгляда с парного портрета.
Я-то рядом с ним не выигрывал. Так – нервный рыжеватый крысёныш… Что тельце моё стянуто из узлов покрепче бельевых веревок через моё военное вервие не разглядишь, а мордашка – я представлял, какое кривое выражение застыло на моём средневозвышенном личике, стёртом плохим бритьём (кусок зеркала неважно подчищает преступную щетину солдат его подблаженства).
Но заодно я знал, что как ни странно – когда дамы посовещаются – нас отошлют посмотреть на корабли в Гавани – на меня предъявит право красавица, а та, что помягче, посветлее, захочет испробовать медвежьей крови. Пожалуй, это было досадно, так как мне не то чтобы больше глянулась, но затянула как-то эта вторая.
Вовсе она не была такая уж нежная. Тонкие руки ивовыми ветками свисали вдоль того, вдоль чего положено, и мне померещилось в бездвижии их что-то хищное, вольное. Вздох, коснувшийся изнутри её корсажа, потом шевельнул крылышки маленького злого носа.
И вот наступил момент истины – так этот провал в безвременье после трёх бутылочек приличного вина на четверых называют мудрецы нашей планеты. Будьте осторожны с глаголами, о летописцы, ибо он наступил в буквальном смысле. Штатский сапог моего нового друга мягко придавил нос моего военного ботинка (тройная шнуровка, как у девушки вот тут, ежли девушка честная, кожа механически выращена в лаборатории «Ложь», стелька пропитана веществом, напрочь отбивающем скорбные запахи войны).
Таким простодушным манёвром он привлёк моё внимание к неожиданному молчанию по ту сторону стола.
– Я, – уже говорила младшая, так я окрестил про себя беленькую девчушку, хотя обе были ровесницы, – советую вам, господа, посмотреть на корабли в Гавани. Такого случая может больше не выпасть. Мир, вероятно, изменится, обстановка так напряжена.
От откровенного огня в её низко прикрытых ресницами-иголками детских глазах нас с медведем покоробило. Не то, чтобы мы жаждали гражданской стыдливости, война уже приучила наши кроткие мужские души к быстроразвивающимся романам в стиле новой литературной звезды, чьи тоненькие книжки в гнущихся блестящих переплётах многим в ожидании боевого вылета заменяли в последние два года всё, – но… мы смутились. Уж больно красивы и интеллигентны