выходные он лежал на диване и чах, и я, накормив соседа собственноручно приготовленной лазаньей, решила покататься на велосипеде. Я набросила дождевик – серые тучи висели низко – и поехала по нашей улице вправо. Я гнала под мелко накрапывающим дождем, пока не оказалась на шоссе. Поворачивать назад стало поздно, и я доехала до того самого бора, что был возле поселка Лизы.
– Что ты делаешь, Марго? – спросила я сама у себя. И сама себя оставила без ответа.
До дома Лизы и Вайсмана – десять минут. Я въехала в бор, и шины мягко зашуршали по сосновым иглам. Когда я свернула с тропы ближе к домам, холеные особняки замелькали по левой стороне. Я остановилась напротив дома в скандинавском стиле и замерла. Окна не светились; на участке никого не было видно. Я прислонила велосипед к дереву и пошла вперед, стараясь держаться за соснами. Я встала за ближайшей к дому и осмотрела участок.
В качестве забора от леса – довольно низкий каменный парапет; от дороги – живая изгородь. Кованые фонарики возле крыльца не горят. Я осмотрела крышу террасы и не увидела ни намека на видеокамеры.
Я холодно и отстраненно фиксировала информацию, будто Алекс сидит в соседней комнате и грустит о Лизе, а я безо всяких эмоций вновь и вновь вбиваю ее имя в Гугл. Лиза замечала, что Генри ведет себя как «параноик». Их дом не выглядит защищенным. Жилище параноика было бы набито камерами, а вдоль участка стоял внушительный забор. Загадка.
Я набрала Алексу смс: «Слушай, а Лиза работает в эту субботу?». Ответ пришел сразу: «Да, поэтому мы и встречаемся в следующую».
Бывают моменты, когда ты плохо осознаешь, что делаешь. Мысли останавливаются; темнота пожирает их одну за другой, а затем захватывает твое тело.
Что-то будто толкнуло меня в спину – видимо, прохладная, колкая лесная тьма. Я в два шага оказалась у забора и перебралась через него; затем – скользнула к стене дома.
Балкон нависал низко – и я подпрыгнула, подтянулась на руках и молниеносно залезла в комнату.
Это, видимо, была спальня Лизы – именно Лизы, а не совместная. Я вдруг осознала, что мне плевать на Лизу. Я не хочу рыться в ее шкафу (целая гардеробная), косметичках (очень красивое зеркало в кованой раме).
У окна стояли разнообразные комнатные цветы в горшках. Я заметила целую галерею ярких акварелек над узкой кроватью и старинные принты из книг по биологии в рамах над телевизором. Больше здесь не было ничего интересного, и я вышла в коридор. Коридор оканчивался окном, вниз уходила широкая лестница. Я толкнула одну из дверей наугад – это оказалась «общая спальня»: в кровати могли бы поместиться десятеро. Белье, разумеется, черный шелк.
Вот это уже было, как мне казалось, в духе Вайсмана; я закрыла спальню и зашла в следующую комнату.
Святая святых.
Кабинет.
Я будто оказалась дома. Каждая деталь этой комнаты кричала: «Я принадлежу Генриху!», и мне хотелось закричать то же самое. Маленькая готка Марго подняла