по плацу маршируют на учениях, а не собираются расщепить свои тела на атомы и собрать их снова.
От последней мысли живот скучивает спазмом страха. Тело расщепляют, а сознание? Понятно, что потом все возвращается на место и не путается, но что будет с моими духами? Не успеваю спросить их об этом, поток выносит на металлическую лестницу к длинным ярусам спальных ячеек. Поднимаю голову, выглядывая из-за широких спин в черных комбинезонах, и давлюсь кашлем от удивления. Бездна, они раздеваются! Четко, быстро и догола. Перед глазами мельтешат мужские тела, как камни на доске для игры в Шу-Арлит. Черные, еще одетые, и белые, уже голые. Бойцы переговариваются, смеясь, забрасывают одежду в открытые дверцы ячеек и, сверкнув ягодицами, ныряют внутрь, прокатываясь по роликам.
Смущаясь и отворачиваясь ото всех, не замечаю, как поднимаюсь на наш ярус и чуть не врезаюсь в Рэма. Майор уже босиком и в одной рубашке. Увидев меня, он усмехается и дергает за липучки.
– У тебя ненормально большие глаза, Тиберий. Яйца где-то прищемил?
Поперхнувшись ответной колкостью, намертво прилипаю взглядом к рисункам черной тушью на теле Рэма. Орнамент из тонких линий и широких лент начинается на шее, захватывает плечи и спускается по груди под резинку исподнего. Никогда прежде такого не видела.
– Зачем это? – спрашиваю, чуть было не ткнув пальцем в перекрестие линий на предплечье лысого стервятника.
– Ритуальные татуировки гнарошей, – вместо Рэма отвечает у меня за спиной Публий. – Здесь буквально написано, что перед тобой доблестный воин, и не стоит пытаться проверить это в поединке, иначе один из крупнейших кланов назовет тебя врагом. Высшая честь для представителя другой расы.
Гнароши тоже космические наемники. Синекожие и четырехрукие исполины на две головы выше цзы’дарийцев. Что могло произойти, чтобы главе службы безопасности оказали честь? Я разглядывала его привязки вдоль и поперек, но никаких странностей не находила. А тут такой сложный рисунок с глубоким смыслом. Мне бы язык прикусить, но любопытство толкает под руку не хуже демонов:
– Они смываются?
– Нет, только срезаются вместе с кожей, – кривится Рэм и снимает исподнее, а я, не выдержав отворачиваюсь, утыкаясь носом в комбинезон Публия. На любимого мужчину долго стеснялась смотреть без одежды, а массовое раздевание перед телепортацией выше моих сил.
– Ты слишком остро реагируешь, – шипит военврач, – так нельзя.
– Нельзя было брать его сюда, – ворчит Рэм. – Ни опыта, ни подготовки, ни банального соображения, что можно делать, а что нет.
– Майор, разве не в ваших интересах помогать Тиберию справляться с легендой операции? Вместо того чтобы лишний раз провоцировать.
Публий говорит со старшим по званию очень жестко и одновременно дергает меня за плечи, разворачивая обратно. Знаю, что перегнула палку. Мужчины себя так не ведут даже в терме, где купаются одни женщины, но ничего не могу с собой сделать. Лицо под маской пылает жаром, и смотреть могу Рэму только в