османская преданность была результатом того, что плотные тюрбаны на голове сдавливали мозг.
Когда вор завершил свой долгий, наполненный агонией процесс отхождения в мир иной, его тело сняли с крюка, чтобы отвезти на большую дорогу. Там к его телу собирались прибить табличку с перечислением всех его преступлений. У Лады заныли ноги. Она устала от таких уроков. Учиться было больше нечему. Султан контролировал все. Если ты противоречил султану, ты умирал. Люди повиновались не из любви, а потому, что наказание следовало незамедлительно, было суровым и публичным. Это было эффективное правосудие. Оно было даже достойно восхищения. Султан ни перед кем не унижался, ему не приходилось заигрывать и потакать капризам своих подчиненных, как часто делал ее отец.
Раду выглядел так, будто его вот-вот снова вырвет, поэтому Лада вытолкала его, вконец измученного, через коридоры на улицу. Она уже исследовала территорию дворца настолько, насколько это им позволялось. Они прошли мимо мечети, минареты которой тянулись вверх, стремясь пронзить небо. Ей бы хотелось, чтобы они действительно проделали в небе дыру и чтобы сквозь нее на весь этот город излился божий гнев. Тогда бы они увидели, чей бог настоящий.
А может, и нет. Она была не в Валахии, и бога, с которым она выросла, здесь не было. Возможно, небесный гнев османского бога обрушится на нее.
Они прошли через высокую стену, окружавшую пышный сад. Деревья приветственно склонили свои тяжелые зеленые ветви. Лада увидела фиговое дерево, сплошь покрытое спелыми фруктами, до которых было никак не дотянуться. Ее желудок заурчал. Был Рамадан, и она с Раду вынуждены были соблюдать пост. Лада при любой возможности воровала пищу и прятала ее в тайные места, но большую часть времени ходила голодная от рассвета и до заката. В углу, где стена примыкала к невысокому зданию, росла древняя виноградная лоза. Лада взобралась по ней на стену.
– Пора возвращаться, – заныл Раду, озираясь по сторонам. Он тревожно потер ребра, представляя, как крюк пронзит его мышцы и органы. Со времени их приезда Раду похудел, и не только от поста. Его скулы сильно выпирали, отчего глаза казались еще больше.
– Отлично. Жди там. Один.
Он вскарабкался вслед за ней, от спешки едва не рухнув со стены. Они переползли на ветку, спустились вниз по дереву и спрыгнули на землю.
В саду пахло как-то особенно. Едкое благоухание зелени незаметно переходило в сладкий аромат какого-то цветка. Мечеть возвышалась над ними, будто наблюдая. Но извилистые тропинки, вдоль которых росли деревья и дикие изгороди, превращали садик в укромный уголок. Лада сорвала несколько плодов инжира, один из них протянула Раду. Он отказался, и она швырнула его ему в голову.
Впившись зубами в свой инжир, она провела пальцами по разросшимся восковым листьям нестриженой живой изгороди и представила, что она в Валахии.
Раду услышал это первым.
– Послушай, – прошептал он. – Кто-то плачет.
– И это не ты. Какое чудо!
Он посмотрел на нее и настороженно двинулся вперед. Недовольно