Марута. Рудольф Фадеев

застывает в вечности величественным афоризмом – изысканной пищей для умов грядущих поколений. Душный, приторный, церемонный хорёк. Сам способ его общения сродни дорожному стоянию в забитой маршрутке, увешанной слащавыми «ёлочками». А как он любит притом, схватив с неосторожных уст иное, невзначай вылетевшее словцо, дождаться наилучшего случая и с подлым наслаждением хлестнуть им по глазам! Как любит он ковыряться в соседских недостатках, щипать за нарывы, глумиться над чужими ошибками! А ведь это он когда-то ронял из окна помидоры на плечи беспечных прохожих, смеялся за спиной поскользнувшегося старика и воровал пеналы у раздражительных половозрелых одноклассниц, с гиканьем хватая их за волосы; именно он дотошно прижигал клавиатуру соседского лифта и огнеметал спичками по свежевыбеленным потолкам, это его следы увековечены в тротуарном бетоне, это он зубоскалил над судьбой Белого Бима и тайно отравил сестринского хомячка; должно быть, этот же условный он, скрываясь за чужими плечами, старательно метил камнем в растерянного Христа.

      Так что ещё можно рассказать об Иване? Подолгу не моясь и не чистя зубы, питаясь одним хлебом и водопроводной водой, большую часть своих ленивых будней он занимается курением смолистой анаши, – делающей его похожим на настоящего клинического идиота, – однако эпицентром Ивановского существования является всё-таки регулярная кислота, одно упоминание о которой способно довести его до психического оргазма. Неистовая вера деревенского сектанта, с которой Иван проповедует её далеко идущее применение (и в эти минуты барачный быт города Солнца страшно проглядывает сквозь его спутанные слова), вызывает снисходительную улыбку даже у равнодушных героинистов, окаменело сидящих вечерами в его заваленной мусором кухне; но справедливости ради, стоит заметить, что даже это полусинтетическое добродушие, замешанное на софистике индийской бхагавад-белиберды, ничуть не мешает Ивану цинично обвешивать своих клиентов, обильно разбавлять продукт разрыхлителем для теста «Поварёнок», и главное – никогда, подчёркиваю, никогда никому не давать ни грана взаймы.