вверх ресницы. Его красивое лицо умоляло, но оно было нелицемерное, доброе. Он ведь тоже любил своего старшего брата.
–Да, – выдохнул Малыш. «Как он прекрасен, он уподоблен моему Иисусу, он так величественен и благороден… И я люблю его, очень люблю… И не хочу огорчать его сегодня и никогда… И никогда, никогда не огорчу, чтобы ни произошло… Пусть я один буду страдать, но не он, только не он…», – невольная мысль горячо обожгла пылающий ум. Такая яркая зависть вдруг вырвалась, но не чёрная, а вдохновенная и возлюбленная. Они с матерью ушли, а он остался на думах тайных, непростых. И эти думы имели тайный характер, который он никогда никому не показывал.
–Чего же ты опасаешься, сынок? – Спросил осторожно слуга.
Малыш промолчал. Не хотелось говорить.
А Ортонсольз повторил свой вопрос:
–Чего же ты опасаешься, сынок?
–Я не такой, как они, – грусть упала вниз, как приговор, она задела чувство и ранила слишком больно. – Но я не могу, не могу огорчить своего любимого брата, он ведь Ангелочек, а разве ему свойственно грустить в свой день рождения?
–Ты лучше всех них, поверь, Малыш! Лучше… – Слёзная жемчужина скатилась по щеке мужчины и застыла. Он не в силах подать законное утешение для великого страдальца. А что, что он мог подать этому маленькому мальчику?
–Для тебя…
–Нет… Ты достоин участи богов, поверь мне старику…
–А удостоился участи жалкого ничтожества… – О! как взглянули его лучистые глаза на Ортонсольза! Сильно! Страстно! И столько в них непревзойдённой боли и страдания! Неужели эти мучения так глубоко сидят внутри него?! – Эх, – ещё более тяжкий вздох разбил воздух комнаты, которая скрывала все тайные страдания, – ладно, я пойду, не хочу огорчать Энтони в такой день… Он не должен печалиться, потому что его судьба не потерпит поражение…
–Я буду рядом с тобой, всегда буду рядом, – только и смог произнести добрый слуга. А что он мог ещё предложить?! Или готов отдать себя на страхи, крутящие мозги Гумисоля?! О, готов, готов! Да вот только некому принять сию жертву, кроме Иисуса! – А может, мы с тобой пойдем, погуляем?
–Нет, я обязан служить брату… Я не один… Я с Ним… – Малыш на секунды прижался к Ортонсользу, потом посмотрел на Иисуса, Тот спокоен и молчалив по-прежнему, но Его глаза сияли чистотой подлинного чувства. Малыш поверил Ему, и смело шагнул в гостевую комнату, где уже с нетерпением ожидали Гумисоля.
–Где твой легендарный Малыш? – Кричали озорно и дерзко детские голоса. Им не терпелось увидеть мальчугана, которого любил Энтони младший. – Где он? Мы требуем показать нам Малыша! Где он? Эй, Малыш, покажись! Не прячься….
Дверь распахнулась…
И все затихли, как по команде. Перед изумленными взорами предстал гений высокого мастерства и просто несчастный Малыш. Он растерялся под суровыми и ошеломлёнными взглядами тех, кто сейчас так скверно рассматривал его, но бодрый голосок любимого брата вывел из оцепенения. – Это мой брат! Иди ко мне! и никого не бойся! Малыш, я