Лицо открытое сильное. Зубы блещут в улыбке неотразимо. Голубая форма с эмблемой NASA лишь усиливала общее впечатление.
Надо бы еще выпить. Но она же ждет срочного ответа. И глаза так блещут, что отвернуться от них невозможно. И вот эти губы говорят: «Мой дорогой…»
Среди других снимков, на которых Саманта то маршировала, то занималась спортом, а то стреляла на рубеже полигона из винтовки, был и тот ее – с Facebook, где она болтала на стуле ногами в разноцветных носках.
Илья улыбнулся и стал писать «приемлемый ответ».
Моя дорогая Саманта! С интересом прочел ваше письмо. Даже вспомнился фильм, где американские солдаты делили золото Саддама Хусейна – что-то вроде вашей истории.
Не то, чтобы я вам не поверил, но тоже – пески и золото.
Ваша улыбка подкупает. Если она действительно ваша – вы красавица.
Что касается помощи Вам, то я бы охотно помог. Кто Вам может отказать? Да и мне бы деньги не помешали. Но знаете ли вы, в какую страну пишите? Это Россия! Здесь спрятать большие чужие деньги (и свои тоже) немыслимо, если вы не бандит или коррумпированный чиновник. Я простой автомеханик. Коррупция мне недоступна.
Но история ваша и ваши фото мне очень понравились, если захотите, напишите еще. Жду продолжения. Готов подставить свое плечо.
Не задумываясь ни на секунду о написанном, о том, что Саманта может не понять его фразеологический оборот о плече, и будет долго думать, куда он его подставит и для чего, нажал «отправить» и пошел на кухню. К холодильнику. Он не сомневался в том, что это розыгрыш. Но отвечал с азартом и искренним желанием помочь. Во-первых, это против нудных порядков и правил. Во-вторых… Да и «во-первых» хватит.
Кровь заиграла. Стало весело.
Зачем ей это?
Может быть, тоже скучно… Жалко, если снимки не настоящие и у него в друзьях в действительности какая-то шерстистая макака, притаившаяся за улыбкой, блещущей свежестью утра.
Он был поэтом внутри своего твердого тела. В школе писал стихи о любви: «Волосы растрепаны, скомкана постель, В уголке украшена мишурою ель, Мандарины в вазочке, сладко на губах, Мы с тобой на палевых облаках…» Девчонкам нравилось. Гольян отдавал должное тонкой иронии слова «палевый», убежденный, что поэт намекал на палево интимной ситуации; не понимал, глупый, лиризма как состояния души и не разбирался в тонкостях цветовой гаммы золотящихся облаков. А потом и Илья потерял язык изысканного восприятия. Возможно, оттого, что его в большом спорте били по голове кулаками и голеностопами. А может, изросся.
Вся эта переписка, конечно, в никуда, но… Но стало легко дышать! Впервые за последние дни. Вроде бы у него появилось азартное дело.
Лишь бы не мужик сидел там – за улыбкой. Не может быть, чтобы он так писал гад. Письмо пахло женщиной.
Он хотел, чтобы это было правдой. Ливия. Пески. Загадочный офицер NASA, выполняющий какую-то таинственную миссию в этих песках. Бомбы и тот страх, который стоит в ее глазах там – под бомбами и выстрелами загадочных повстанцев.
Воюют