рысил Одноглазый.
Рыба не кусается. Но когда она – живец, в ней прячется острый крючок.
Чернокожие воины с ревом атаковали, застав всех врасплох. Трое вновь прибывших были повержены. Остальные быстро, хоть и не без труда, усмирили наших проводников. Хрипатый стоял на обочине, заламывая руки и коря Одноглазого. Над нами в вышине кружили вороны.
– Гоблин! Одноглазый! – зарычал я. – Заканчивайте!
Одноглазый захихикал, схватил себя за волосы и рванул. Прямо из-под дурацкой шляпы он стащил кожу со своей головы и сделался тварью – клыкастой, злобной и вообще достаточно отвратительной, чтобы даже стервятника вывернуло от одного взгляда на нее.
Пока он таким образом играл на публику и отвлекал внимание, Гоблин проделал главную часть работы.
Казалось, его окружают гигантские черви. Даже я не сразу понял, что все это, извивающееся и кишащее, просто-напросто веревки. А когда увидел, в каком состоянии наша упряжь, из горла помимо воли вырвался негодующий крик.
Гоблин весело заулюлюкал – и десятки кусков веревки скользнули в траву, а потом взвились, готовые заполонить собою все, настичь, опутать, задушить.
Хрипатый забился в настоящем апоплексическом припадке:
– Стойте! Прекратите! Вы же нарушаете соглашение!
Одноглазый и ухом не повел. Упрятав монструозную харю под человеческой личиной, он теперь метал в Гоблина свирепые взгляды. Отказывал ему в малейшей изобретательности.
Но Гоблин еще не сказал последнего слова. Задушив всех рыбоглазых, кроме уже убитых, он заставил свои веревки стащить трупы на обочину.
– Свидетелей не было, – заверил меня Одноглазый. Ворон он не замечал, потому что смотрел на Гоблина. – Так вот что замышлял мерзкий лягушонок…
– И что же?
– Столько веревок… Костоправ, чтобы их заколдовать, месяца мало. Я знаю, на кого он нацелился! Раз – и нет больше доброго, вежливого, многострадального Одноглазого… Но теперь маски сорваны, и я покараю его, не дожидаясь предательского удара в спину.
– Превентивное возмездие? – сформулировал я идею Одноглазого.
– Говорю тебе, он худое замыслил! И я не собираюсь сидеть и ждать…
– Спроси Хрипатого, что делать с мертвяками.
Хрипатый посоветовал закопать их поглубже и получше замаскировать могилу.
– Проблема, – сказала Госпожа. – С какой стороны ни посмотри.
– Лошади отдохнули. Пора двигаться. Уйдем.
– Надеюсь. Если бы…
В ее голосе было нечто такое, что не поддавалось расшифровке. Только много позже я понял. Ностальгия. Тоска по дому. По чему-то безвозвратно утерянному.
Гоблин прозвал наших новых проводников Ишаком и Лошаком. И опять, вопреки моему неудовольствию, клички прижились.
Мы пересекли саванну за четырнадцать дней и без неприятностей, хотя Хрипатый с проводниками всякий раз, заслышав рокот далеких барабанов, колотились в страхе.
Ожидаемое ими послание пришло, лишь когда мы покинули саванну и очутились в гористой