руки. Нет. Так правда бывает.
Кулон уехал с цепочки и упал ей куда-то на большой живот. Сайрика вздохнула и сникла. Она ждала, что я теперь буду делать: орать на неё или, может быть, ударю?! Я обошел её кругом. Правда кругом – она теперь совсем кругленькая. Набрал в лёгкие воздуха, подумал что-то сказать, но вместо этого шумно выдохнул. Потом опять собрался говорить, но так и не придумал ничего путного.
– Мы с тобой встречались семь с половиной лет, – напомнила мне спокойно и тихо Сайрика, – последние полтора года я ношу под сердцем твоего ребёнка.
– Да! – выкрикнул я, оттого что понял, что именно с этого я сам и собирался начать, – именно!
– За это время ты не собрался жениться на мне…
– Ну и что же?
– Я устала ждать, когда ты у себя в небе вспомнишь обо мне.
– Ты мне изменяла с Дивеном, – догадался я, пытаясь хоть как-то обосновать для себя происходящее.
– Нет.
– Не изменяла? Вы… вы что, не спали из уважения ко мне? Он женился на тебе, ты пошла за него, а вы… не спали?!
– Это не Дивен. Дивен просто ходил со мной везде, как… посольство от тебя. О моём… браке он не знал, ты не сердись на него. Он не знал. Но с моим мужем мы действительно не спали из уважения к тебе и к твоему сыну. Мы не плохие механоиды, Кай, – вот только теперь она смахнула с края глаза слезинку, – мы просто… живём, как умеем, и как нам кажется…
– …счастливее будет, – закончил я за неё известную фразу, и на этом слова у меня закончились.
Я сел на лавочку рядом с ней. Помолчали мы немного, она, рассеяно смаргивая бусинки слёз, искала кулон в складках одежды, я её обнял одной рукой за плечо. Вздохнул. Сказал:
– А у меня вчера отец умер… сегодня вечером лечу его хоронить… два дня пути до Угольных Спиралей. Небо должно быть чёрным в белую ночь… Если за то, чтобы сжечь моего родителя позрелищней, готовы платить такие деньги, наверное, он не зря жил. Как ты думаешь, росинка моя?
Она разревелась. Нашла кулон, наконец, я вздохнул, вдел ей его на цепочку и застегнул. У меня будет сын, а женщины больше нет. Я посмотрел на неё, стало приторно жалко:
– Ну… хочешь быть счастливой… ну… что делать – будь счастливой, только так, чтобы по-настоящему, а не тяп-ляп. И ты уж в этот раз не ошибайся, не трать кучу лет на парня, с которым тебе потом никак, – я достал платок и вытер ей все слёзы. И поцеловал в раскрасневшийся носик. А вот её механические пальчики я больше никогда не смогу ей поцеловать: второй, четвёртый, мизинчик, а потом перепоночку между вторым и третьим – у неё там особенное место. А он-то знает о нём?
Я вздохнул и начал вставать, чтобы уйти. Навстречу к нам шел парень с завода Сайрики – его, кажется, звали Руртом. Великовозрастный, в меру обеспеченный дурак, который постоянно сидит в конторе, что над цехом, в котором работает Сайрика. Говорить с ним противно: он вечно мямлит и смотрит будто бы близоруко, но в действительности – очень внимательно и всегда