он, продолжая смеяться, – уж и потешили вы меня! Вот так шутник! Поминовения? Да ведь убитый был протестантом!
Последние слова поразили меня более всего. Казалось, этот человек с его кощунственным смехом совсем не походил на прочих людей. При выборе своих приспешников он не соображался с их верой. Он знал, что по его приказу гугенот будет готов убить своего единоверца, а католик – закричать: «Да здравствует Колиньи!». Я был так ошеломлен его словами, что не находил ответа, и меня выручил находчивый Круазет, сказав:
– Как же объяснить, мсье де Видам, его преданность истинной вере?
– Истинная вера для моих слуг, – отвечал тот, – моя вера. Потом у него, по видимому, блеснула новая мысль.
– А что важнее всего, – продолжал он медленно, – не пройдет и десяти дней, как в этом убедятся многие тысячи. Запомните мои слова, мальчуган! Это вам пригодится. А теперь вот что, – продолжал он своим обычным тоном, – я не прочь сделать приятное соседу. Я не желал доставлять вам беспокойство, мсье Ан, из-за моего канальи, но мои люди будут ждать какого-нибудь вознаграждения. Выдайте мне эту зловредную тварь, бывшую причиной всей свалки, чтобы я мог его повесить. Тогда мы будем квиты.
– Это невозможно, – отвечал я с напускным хладнокровием, ибо для меня было ясно, кого он подразумевал.
Разве я мог выдать посланца Павана! Никогда!
Он взглянул на меня, по видимому, совершенно равнодушно, но с такой улыбкой, от которой я почувствовал себя весьма неловко.
– Не придавайте большого значения одному удачному удару, молодой сеньор, – сказал он шутливо, покачивая головой. – В ваши годы мне пришлось драться уже с дюжину раз. Однако, должен ли я понимать, что вы отказываете мне в удовлетворении?
– Предлагаемым вами способом – конечно, – отвечал я. – Но…
– Однако! – воскликнул он с грубой насмешкой, – дело прежде всего! Безер, конечно, получит свое удовлетворение и в свое время, будьте уверены в этом. И, конечно, не от такого неоперившегося цыпленка… Это к чему? – ткнул он ногой стоявшую на террасе кулеврину, незамеченную им раньше. – Вот что! Понимаю, – продолжал он, бросив на нас проницательный взгляд. – Вы ждали осады! Эх, вы, ротозеи! Вы и забыли, что из вашей кухни идет спуск над крышею лавки старого Фрэти! Я готов прозакладывать себя, что он открыт! Неужто вы воображаете, что я подступил бы с этой стороны, пока найдется хоть одна лестница в Кайлю! Уж не воображаете ли вы, что старый волк превратился в барана?
С этими словами он повернулся к нам спиной и удалился с гордым, торжествующим видом. Он мог торжествовать! Мы стояли, как пораженные громом, стыдясь взглянуть друг другу в лицо.
Разумеется, спуск был открыт. Вспомнив теперь об этом, мы были до того уничтожены сознанием его превосходства, что я даже забыл проводить его до ворот, как того требовала вежливость. Мы поплатились за это впоследствии.
– Это сам воплощенный дьявол! – воскликнул я с негодованием, ходя в своем нетерпении взад и вперед и потрясая кулаками в направлении Волчьего логов а. – Мне кажется,