или продолжал говорить, чтобы не оставить без ответа наше неизбежное: «А дальше?», звучавшее тогда, когда он намеренно прерывал рассказ в самом интересном месте. Может быть, он повторял эти истории для себя, чтобы не забыть или дополнить их новыми подробностями. Излишне говорить, что нам, как невероятное, и каждому в этом возрасте, отец представлялся всеведущим хранителем мировой мудрости. Когда же на заре братья просыпались от птичьего гомона, отца уже не было рядом, не будя нас, он уходил в поле. И мы вслед за ним, принимались за изматывающую работу земледельца. И в этих, можно сказать, нечеловеческих условиях, благодаря родителям и старшим братьям, семья не сломалась, выстояла, с достоинством вышла из этих испытаний ещё более сплоченной и стойкой.
С братьями. Первый ряд: Жена Светлана с дочерью Ириной и сыном Владимиром, отец рядом с мамой, жена Тариэла Светлана с сыном Маратом. Второй ряд: Улукбек, Автандил, Тариэл, Сергей.
Токтогульский район до затопления водохранилищем был цветущим садом. Зима была снежная и морозная, а лето жаркое и знойное. Протекавшая через районный центр река Чычкан обеспечивала поливной и питьевой водой сады и огороды, спасала от зноя и жажды. Зимой ирригационные сети перемерзали, единственным источником влаги было основное русло реки, жители ежедневно преодолевали испытания по доставки влаги. Вода была чистая, прозрачная, истоки её терялись в ледниках. Через реку был перекинут мост, соединяющий окраину с центром. С моста население наблюдало весенний паводок, вызванный обильным таянием льда и снега. Это пугающее своей необычностью, удивительное и незабываемое зрелище: того и гляди снесет опоры моста, вызывало оживление и долго потом вспоминалось. Люди привыкли в эту пору видеть Чычкан мчится, вздыбив над собой белопенные крылья, несет вывороченные с корнями деревья, ворочает огромные камни и злобно рычит, хотя знающие верят и знают, как только растают в горах снега, стихия уймется, утолив талой водой земную жажду. И так происходило весной из века в век, из года в год. Обилие рек – увлечение рыбалкой, на которую мы ходили детьми с ночёвкой. Место, где объединялись три реки, именовалось сливом. Нарын, окрашенный в кирпично-бурый цвет, из-за наличия ила, вблизи от скальных вершин смешивался с изумрудной водой Чычкана. Чуть ниже светлым Узун-Акматом, цветовая, разделительная граница просматривалась до крутого поворота слива. Ночью, когда все звуки стихали, слышен был могучий рокот, широченной воды, сдвигающей огромные валуны, издающие приглушенный звук. Бурлящий поток в скальных теснинах, здесь приобретал видимость неторопливого течения, чтобы вскоре оказаться в каменном коридоре. Течение стремилось к скальному исполину, от того создавалась иллюзия его грозного приближения. Ночной воздух был полон влаги, гора, и так крутая, казалось мрачной, неприступной стеной; она подступала почти вплотную к нам, за ней выселись другие горы. Густой кустарник, растущий вдоль берега привычный в дневном свете,