хоть она и охотница. Почему бы и не шагать? Дышится легко, все кругом цветет, лес своими весенними запахами голову кружит. Птицы вон поют. Ну, я об этом уже говорил.
Шагали мы с Устинарьей рядом, друг на друга поглядывали. С приязнью поглядывали. Но молчали. А что тут такого? Нам и молча хорошо было вдвоем шагать. Зачем лишние слова? Не нужны они здесь. А что переглядывались мы, так ведь весна кругом, и мы оба были молодые. Мне приятно, например, когда девушка на меня смотрит. И ей, надеюсь, тоже от этого хорошо.
Хорошо так мы разбежались, я даже вспотел. Иду, лоб утираю. Гляжу, впереди вода блестит. Река, значит. Ничего себе такая река: широкая, словно наш городской пруд.
Дорога привела нас прямиком к мосту. Видно, что мост был старый: дерево его почернело от времени. В настиле зияли дыры, перила были сломаны в нескольких местах. Никто, видно, за мостом не смотрел, некому было его чинить. А что, дорога заброшенная, и мост такой же. Подошел я к краю настила, встал осторожно ногой на досочку. Хоть и потемнела от времени, но ничего, держит доска. Можно было по ней идти.
А Устинарья отстала. Склонилась к траве, рассматривала там что-то. Внимательно так рассматривала, ну чистый следопыт. А ведь она такая и есть, подумал я. На охоте без этого никак нельзя. Вернулся я к девушке, присел рядом.
– Недавно здесь повозки проехали! – сказала она. – Груженые, и тяжело: вон как трава примялась. Выехали из кустов. Видишь, ветки сломаны? Значит, по лесу к мосту пробирались тайком, не хотели, чтобы их видели.
– Зачем бы это они? – спросил я.
– Должно быть, торговцы эти тайные товары возят.
– Товары, которые властями запрещены?
– Да.
– А поехали они через мост и на ту сторону реки?
Устинарья молча кивнула.
– Ох и рисковые они, должно быть, эти торговцы: по такому мосту с тяжело гружеными повозками ездить опасно – можно весь товар в реке утопить! – заметил я, мрачнея. – И для нас это плохо: нам ведь в ту же сторону шагать, по этой самой дороге.
Пошли и мы через мост. На середине я не удержался, остановился и вниз посмотрел. Высоко, однако. Но не выше, чем с нашей городской плотины смотреть. И сразу мне стало ясно, почему реку, а за ней и станцию назвали Лепестковой. Под мостом, кружась по воде, проплывали белые яблоневые лепестки. Каждый лепесток был словно крошечная лодочка. И их было много, они засыпали всю реку. Красота! А еще сверху, с моста, мне вдруг так захотелось подняться в небо. Не удержался я, попробовал: вдруг получится. Только без толку, конечно: не вернулся ко мне мой дар, нечего об этом и думать. Грустно мне стало, и красота речная показалась не такой уж и красивой. Ни к чему мне это теперь.
Перебрались мы с Устинарьей на другой берег реки и заторопились дальше.
– Плохо, что никакого оружия у нас нет! – вдруг сказала девушка. – Не нравятся мне эти следы. Кто знает, какие люди в тех повозках сидят, что тайные товары возят?
– Даже