упавший папоротник, ветви деревьев хлестали по лицу. Пони несся вперед так быстро, словно разбойники гнались лично за ним. Я старался не отставать, изо всех сил работая ногами. И при этом еще умудрялся не давать охотнице выпасть из седла. На узкой тропе это было сделать непросто: то и дело я спотыкался о корни деревьев, крушил папоротник или даже натыкался на толстые стволы. Хорошо хоть, они были покрыты слоем мха, и я не успевал набить себе шишек.
Позади нас радостно завопили разбойники, наткнувшиеся на своего главаря. Они оказались даже ближе, чем я ожидал. Нужно было бы бежать быстрее, но я не мог: дыхание мое и без того стало тяжелым и хриплым, ноги гудели, а пот застилал глаза. Хуже всего было то, что мерзкая паутина теперь липла к лицу, а затхлый воздух словно застревал в горле, не давая дышать. Я отплевывался и откашливался на бегу, хрипел и думал о том, что долго так не выдержу. Мне хотелось ругаться, но на это не оставалось ни времени, ни сил.
Наконец мы выломились из зарослей на какую-то лесную прогалину. Под ногами я вновь с удивлением обнаружил дорожные колеи. Здесь бежать было легче, и в голове моей мелькнула мысль, что так мы, пожалуй, сможем оторваться от преследователей. Но в этот момент силы совсем оставили охотницу, и девушка повисла на мне, словно куль с песком. Я заметил, что глаза ее закатились. Устинарья готова была свалиться с лошади, но мне каким-то чудом все же удалось удержать охотницу в седле. И при этом не рухнуть на землю самому, потому что ноги мои уже заплетались от непомерного напряжения.
– Вот они! Держи их! Теперь не уйдут!
Это завопили наши преследователи. Я оглянулся: разбойники бодро выпрыгивали из зарослей на дорогу и припускали следом за нами. Их длинные черные волосы были собраны в пучки на затылках, смуглые лица блестели от пота, и азарта погони. Скоро, совсем скоро они должны были настичь нас. Лучше бы нам с мастером Эйвином остановиться и принять бой, подумал я. Нужно дать девицам время оторваться от разбойников. На конях они смогут это сделать. Только бы охотница удержалась в седле…
Не успел я до конца додумать эту мысль, как господин Росток резко остановил своего белого рысака. Тот замотал головой и едва не влетел крупом в кусты. Донна Мария руками вцепилась в луку седла, но все-таки усидела верхом. Я же вынужден был следом за разбежавшимся пони обогнуть благородного коня с другой стороны и выскочить вперед. И сразу увидел причину нашей остановки.
Лесную дорогу пересекали две стальные полосы. На рельсах стоял поезд. Тот самый, я сразу его узнал. Красноватое, цветом похожее на старую медь дерево вагонов, потемневшие от времени крыши. Большой паровоз пыхтит, пуская вдоль состава белые, почти прозрачные облачка пара. Я не столько удивился этому зрелищу, сколько обрадовался. Вот она, Кольцевая Дорога, наше спасение! Кто бы ни проложил ее здесь, по этим глухим эс-панским лесам, он сделал доброе дело. Если бы я его встретил, этого неведомого строителя, то по гроб жизни должен был бы поить его пивом и рыбкой копченой кормить.
Я