нищий.
Рамона видела в нем типичный пример кобелирующей личности. Мужчину, который, в угоду своей похоти, готов обманывать и уничтожать. Для таких честь женщины – ничто. Обычно они немногословны, хитры и готовы на любые жертвы во имя своей темной страсти. Единственное чувство, которые они способны внушать рассудительным дамам – это брезгливость.
Кристобаль видел в Рамоне засидевшуюся вдову, возомнившую себя квочкой. Слишком привлекательную и умную, но в силу своего характера, склонную к излишнему самопожертвованию. Лечь на алтарь – дело ваше. Но не стоит требовать того же от других. Можно прекрасно печь, не вываливаясь в сахарной пудре. Ему казалось, что она часто отрывала от себя там, где этого совсем не требовалось. Быть может он обращал на нее меньше внимания, чем ей хотелось. Увы. Она была хороша собой, но он прибывал в том возрасте, когда мужчина уже не принадлежит порывам. Как старый опытный наездник: красивый круп еще заставляет поворачивать голову, но трясти чем-то в седле хочется все меньше.
После крупного выигрыша и жуткой попойки, Кристобаль однажды появился в приюте в изжеванных брюках с помятым лицом. Получасовые умывания помогли не очень. Он переоделся, почистил зубы и даже вставил сорванную по дороге гвоздику в петлицу. К своему несчастью, в коридоре он нос к носу столкнулся с сестрой Урсулой. Эта прозорливица снова увидела его на сквозь: потаскуна-гуляку с куриным пером в волосах. Поэтому, когда посреди урока открылась дверь и сестра Изабель сообщила, что госпожа директор ожидает его незамедлительно в своем кабинете, он не удивился.
– Говорят, вы ночевали в курятнике? – с порога поинтересовалась Рамона.
– А… Вам уже донесли?
Кристобаль ощупал волосы и, вправду, обнаружил маленькое белое перо, видимо, от перины. Он осмотрел его внимательно, перед тем как промолвить на полном серьезе:
– Напраслина не к лицу Божьим слугам.
– О чем вы?
– Кому, как не сестре Урсуле понимать тайный язык знамений.
– Знамений?– переспросила Рамона
– Именно. Господь наш Иисус говорит: будьте просты как голуби и мудры как змии. Видит Бог – я старался. Но змей во мне съел моего голубя.
Кристобаль поднес перо к самому носу и скосил на него глаза, покручивая в пальцах:
– Вот. Только что отрыгнул перышко.
Когда он вышел, Рамона дель Торо отвернулась к окну и тихо выдохнула:
– Шут.
VII
На рассвете, 10 октября 1868 года, через три месяца после убийства табачного барона Хоакина Эстрадеса, дипломированный юрист и масон Ка́рлос Мануэ́ль де Се́спедес дель Касти́льо собственноручно пробил в колокол на своей сахарной плантации Ла-Демахагуа.
По привычке, черные африканские рабы вяло потянулись из своих бараков к площади. Они ждали, что надсмотрщик, как всегда, распределит их по нарядам. Но его нигде не было. Вместо него у колокольного столба они увидели хозяина. В белой рубахе, в галстуке -бабочке он подождал,