для моего друга Сугробова. Сюда бы его, а меня на его место, подальше отсюда. Но у нас все не так, как надо: специалиста по разведению оленей направляют в Гагры, а виноградарей на Чукотку…
В коридоре райотдела милиции я нос к носу столкнулся с лейтенантом, у которого на петлицах были эмблемы следователя.
– О, – сказала лейтенант приятным тоненьким голосом, – впервые вижу тебя в форме. Где ты сейчас?
– Долго рассказывать, – ответил я, – мне помощь нужна…
– Прошу в мой кабинет, – сказала лейтенант гордо и широко открыла двери каморки, чуть большей, чем была у папы Карло под лестницей.
Пять лет мы регулярно виделись в коридорах и аудиториях юрфака, а познакомились только теперь. Лейтенанта звали Лена. Для приличия мы поговорили об альма-матер, вспомнили декана, преподавателей, курьезные случаи на экзаменах и перешли к делу.
Я попросил Лену установить по адресному всех Кротенко Маш в возрасте от шестнадцати до пятидесяти. На мое счастье, таких оказалось только две: одна была замужем и работала в фотоателье, другая значилась строителем, в графе семейное положение у нее стоял прочерк, и это вселяло надежду.
Лена отпросилась у начальника, надела шинель, водрузила на голову шапку, именно водрузила, потому что надеть ее обычным образом было невозможно, мешала пышная копна каштановых волос – ею она и запомнилась мне с институтских времен, и мы пошли по второму адресу.
На наш звонок открыла пожилая женщина в выцветшем халате. Она сказала, что Мария квартирует у нее, но сейчас перебралась ночевать к подруге Любке, живущей в шестнадцатиквартирном доме в конце улицы.
– Любка с мужем уехали в отпуск, а Мария сторожит от воров квартиру, – тараторила женщина, с любопытством рассматривая Лену.
Еще не зная, как найти квартиру Любки, мы пошли к указанному дому. На наше счастье, во дворе его было много малышни. Самые маленькие, похожие на колобков, лепили снежную бабу «до неба», постарше, разделившись на две «армии», играли «в войну», стреляя друг в друга из всех видов деревянного оружия.
– Та-та-та… бух… кх, кх, – слышалось со всех сторон. Решение созрело на ходу.
– Бойцы, – сказал я тем, кто держал в руках оружие, – где тут у вас дядя солдат живет? Кто покажет – тому эмблемка.
Самый бойкий из мальчишек сунул деревянный пистолет за ремень, подскочил ко мне и, выпятив живот, сказал: «Я».
Уже на лестнице он поинтересовался, есть ли у меня патрон (он имел в виду гильзу), узнав, что патрона нет, потерял ко мне всяческий интерес, ткнул пальцем в дверь однокомнатной квартиры и убежал обратно во двор, не вспомнив про эмблемку…
Я позвонил. В квартире никто не отозвался, но, как мне показалось, за дверью кто-то дышал. Я кивнул Лене, та поняла меня.
– Откройте, – сказала она своим приятным голосом, на который не мог не клюнуть бабник Литвяков, – за телеграмму распишитесь…
Загремела цепочка, щелкнул замок, и перед нами предстал военный строитель рядовой Литвяков в форме, но без ремня и в домашних тапочках.
– Товарищ лейтенант, – выдохнул он, и его масляные глаза заметались по сторонам.
– Так