Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней
руки свою судьбу и, возможно, судьбы всего мира. Тогда как на Западе политики-демократы ждали, чем все обернется. Автократы отвечали за свои поступки. А что могли предложить демократы?
Две речи
Прежде всего у них было то, в чем демократические политики никогда не испытывают недостатка: у них было больше слов.
В начале 1918 г. внимание всего мира было приковано к белорусскому городу Брест-Литовску, где представители Германии и России вели переговоры об условиях выхода России из войны. У руководителей западных демократий было два главных опасения относительно того, чем могли завершиться эти дискуссии. Первое было связано с тем, что большевики уступят немцам слишком много, сместив тем самым баланс сил в военном конфликте. Второе – с тем, что большевики деморализуют демократическую военную мобилизацию, подвергнув ее осмеянию. Большевики презирали западную демократию, в которой видели бесспорную фикцию. Троцкий воспользовался мирными переговорами как поводом, чтобы обнародовать подробности тайных договоренностей между царским режимом и западными союзниками, надеясь показать, что все участники военных действий стоят друг друга: все они строили козни, лгали и стремились к приобретениям. «Разоблачая перед всем миром работу правящих классов, как она выражается в тайных документах дипломатии, мы обращаемся к трудящимся с тем призывом, который составляет неизменную основу нашей внешней политики: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”»[11].
В начале января 1918 г. «Правда» определилась с позицией относительно цели, заявленной Вильсоном, – сделать мир безопасным для демократии. По ее мнению, это была неумная шутка. Американское государство вступило в войну не ради «права и справедливости», но чтобы защитить «циничные интересы нью-йоркской биржи».
Господин Вильсон служит американской военной промышленности точно так же, как кайзер Вильгельм – металлургической и сталелитейной промышленности Германии. Свои речи он читает в образе квакера-республиканца, тогда как другой облекает их в туман прусской протестантско-абсолютистской фразеологии. Но по сути это одно и то же (цит. по: [Кеппап, 1956, р. 263]).
Демократические лидеры Запада не волновались из-за того, что их население будет читать «Правду». Но они боялись дестабилизации как следствия заявлений большевиков, сказавших, по сути, что война была заговором против демократии. И в Лондоне, и в Вашингтоне было решено, что пришло время заново определить причины, по которым демократические страны участвовали в этой позорной войне. Они должны были опровергнуть мысль, будто за кулисами театра войнных действий все ее участники одинаково дурны.
Первыми свои аргументы представили британцы. Премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж выступил 5 января с речью на собрании лидеров профсоюзов, на котором определил военные цели союзников. Он решительно отверг заявление большевиков, будто между двумя сторонами этой войны не было никакого нравственного