открыла дверь и увидела перед собой совсем не того, кого ожидала. Кто бы это ни был, она не улыбалась.
– Элеанор Олифант? Джун Маллен, патронажная служба.
Она сделала шаг вперед, но уперлась в дверь.
– А где Хизер? – спросила я, оглядываясь.
– Боюсь, что Хизер заболела. Мы не знаем, когда она выйдет. Теперь ее дела веду я.
Я попросила ее показать какие-нибудь документы – осторожность лишней не бывает. Она тихо вздохнула и полезла в сумочку. Это была высокая женщина, одетая в аккуратный черный брючный костюм и белую блузку. Когда она наклонила голову, я увидела в ее темных шелковистых волосах белую полоску кожи. Наконец она подняла глаза и вытащила пропуск с крошечной фотографией и гигантским логотипом департамента социального обеспечения. Я внимательно его изучила, несколько раз переведя взгляд со снимка на лицо и обратно. Снимок был не самый удачный, но я ее в этом не винила. Я и сама не очень фотогенична. В жизни она была примерно моего возраста, обладала гладкой кожей без морщин и тонкой линией накрашенных красной помадой губ.
– Вы не похожи на социального работника, – сказала я.
Она уставилась на меня, но ничего не сказала. Опять? На каждом шагу я с пугающей частотой встречаю людей с недостаточно развитыми навыками общения. Ну почему работа с людьми так привлекает мизантропов? Это какой-то парадокс. Я мысленно сделала в мозгу закладку, чтобы вернуться к этому вопросу позже, сняла цепочку, пригласила Джун войти и проводила в гостиную, слушая, как ее каблуки цокают по полу. Она попросила разрешения осмотреть квартиру. Я, конечно же, чего-то подобного ожидала. Хизер тоже так делала; скорее всего, это входит в их обязанности: все проверить и убедиться, что я не храню собственную мочу в больших бутылях и не убиваю сорок, чтобы потом зашивать их в наволочки. Когда мы прошли на кухню, она похвалила мой интерьер, хотя и без особого энтузиазма.
Я постаралась взглянуть на собственный дом глазами постороннего человека. Я сознаю, что мне чрезвычайно повезло устроиться здесь, поскольку социальное жилье в этом квартале сейчас практически не выделяют. Я вряд ли смогла бы поселиться в этой местности иным путем, определенно не на те жалкие крохи, что платит мне Боб. Департамент соцзащиты помог мне переехать в этот дом тем самым летом, когда я покинула последнюю приемную семью и поступила в университет. Тогда мне только-только исполнилось семнадцать. В те времена молодой девушке, выросшей в социальных заведениях, получить муниципальную квартиру неподалеку от места ее учебы не составляло особого труда. Представить только.
Мне понадобилось время, чтобы начать обустраивать свое жилище. Помнится, что стены я покрасила только летом после выпуска из университета. Краску и кисти купила, обналичив присланный по почте чек из университетской канцелярии, прилагавшийся к диплому. Как оказалось, мне полагалась небольшая премия, учрежденная в честь какого-то давно почившего ученого-классика, за победу в конкурсе на лучший доклад по «Георгикам» Вергилия. Диплом я, конечно же, получила заочно: какой смысл выходить на сцену, если тебе некому