наколочке на пышных волосах. Стиссен бесцеремонно отстранил ее, и они вошли в переднюю. Из-под столика послышалось грозное рычание и высунулась морда бульдога.
– Мориц, тубо! – весело крикнул Стиссен.
Собака замолчала.
Тотчас быстро открылась одна из дверей, и Рычагов увидел Хауссона. Он был в стеганом халате, в руке держал открытую книгу.
– А, Дырявая Копилка! Тебе что понадобилось? – Говоря это, Хауссон пристально смотрел на Рычагова. – Не спутал ли ты адрес? Ведь здесь живу я, а не мисс виски.
– Я ничего не спутал, Хауссон, – спокойно и трезво ответил Стиссен. – Поскольку после обеда спать вредно, я привез бельгийского коллегу, который хочет задать тебе парочку вопросов. Познакомьтесь: это журналист Пауль Рене.
Рычагов, видя, что Хауссон не собирается протягивать руки, поклонился, удивляясь меж тем памяти Стиссена, который не забыл его бельгийского имени.
Хауссон обратился к Рычагову:
– Я не знаю, сколько Стиссен взял с вас за эту протекцию, но он должен был предупредить вас, что, в общем, это неблагоразумная трата времени.
Это было похоже на предложение убираться восвояси. Рычагов робко и просительно сказал:
– Мистер Хауссон, я прошу вас подарить мне пятнадцать минут.
– Проходите! – Хауссон посторонился, пропуская мимо себя Стиссена и Рычагова.
Кабинет Хауссона, куда они вошли, оказался очень просторным, но вся его обстановка состояла из одного стола, перед которым беспорядочно стояли пять жестких кресел. Полированная поверхность стола сияла, освещенная настольной лампой дневного света. Из пепельницы под абажур струилась голубая ленточка дыма. Больше на столе ничего не было. Все стены были оклеены однотонными светлыми обоями. От камина распространялось тепло – там багрово тлела горка каменного угля.
Хауссон сел за стол, сцепил тонкие пальцы рук и посмотрел на Рычагова:
– Спрашивайте.
Рычагов улыбнулся:
– Я предупрежден мистером Стиссеном, что о самом интересном вы молчите. Было бы удивительно, если бы у вас была слава иная.
– Тогда просто не было бы меня, – небрежно обронил Хауссон.
– И поэтому вы авансом простите мне мои глупые вопросы. Но я буду стараться спрашивать вас о том, о чем можно сказать.
– Спрашивайте.
– Чем вызвано ваше прозвище «Отец русских перебежчиков»?
На сухом желтоватом лице Хауссона мелькнула тень улыбки. Показав на Стиссена, возившегося в это время со своим фотоаппаратом, он сказал:
– Из всех кличек, щедро изготовляемых журналистами, только Стиссену досталась точная, а потому и всем понятная – Дырявая Копилка… Верно, Стиссен?
Тот кивнул и стал целиться объективом на Хауссона и Рычагова.
– Зачем ты снимаешь?
– Я напечатаю этот снимок с подписью: «Бесполезный штурм Бельгией американской крепости Хауссон». Неплохо?
Хауссон благосклонно улыбнулся, и Рычагов понял, что майор лести не отвергает.
– Вы мне не ответили, мистер Хауссон, – сказал Рычагов.
– Разве? –