вы говорите, мистер? Никогда.
– Спасибо. Извините. Можете идти.
Женщина вышла. Хауссон сказал:
– А больше у меня никаких людей нет.
– Хо-хо-хо! – Стиссен, держась за живот, ходил по кругу. – Нет, Бельгия, куда тебе с твоей бейсбольной площадкой! Хо-хо-хо!
Майор Хауссон сидел с бесстрастным лицом, на котором ни один мускул не дрогнул.
– Да, мистер Хауссон, у меня только один способ порадовать своих читателей: это точно изложить нашу беседу, не думая о том, что я буду выглядеть полным идиотом.
– Это уже ваше дело, – отрывисто произнес Хауссон и посмотрел на часы. – Мой послеобеденный отдых окончен. Извините. – Он встал.
…Рычагов со Стиссеном вернулись в бар.
– Ну, бейсбол, укусил себя за ухо? Хо-хо-хо!
Рычагова удивляло, что Стиссен был совершенно трезв.
– Ой, парень, и вид же у тебя был! Котенок беседует с бульдогом. Хо-хо-хо!
Рычагов махнул рукой:
– Выпьем с горя.
– Вот это разговор мужской! Я уж думал, ты не догадаешься.
Стиссен опьянел очень быстро, но теперь с ним произошла совершенно иная метаморфоза: он стал мрачным и злым.
– Знаешь, что такое Америка? – вдруг заговорил он. – Все делают бизнес?.. Чепуха! Все только думают, что делают бизнес.
– Все же мы знаем, – возразил Рычагов, – что у вас частной инициативе дан полный простор.
– Идиот! Насмотрелся нашего кино! Мой дед, пионер заселения, умер нищим. Отец лбом бился о стену – тоже делал бизнес. Умер, не выплатив кучу кредитов. Из дома нас вышвырнули, мебель отобрали. Тьфу! Теперь вот я кувыркаюсь. Но я человек благородный – я не пложу детей, поколение нищих на мне заканчивается. Хватит!.. Чего ты улыбаешься? Вернешься на свою бейсбольную площадку – твой шеф даст тебе коленом знаешь куда!
– Не исключено, – грустно улыбнулся Рычагов.
– А я на тебе все-таки заработаю.
– Сколько?
– Если у моего шефа печень будет в порядке, долларов пятьдесят.
– Даю сто.
– За что?
– За пленку с моим портретом. Сами понимаете, если это фото будет у вас напечатано, мой шеф уже наверняка воспользуется своим коленом.
– Серьезно, бейсбол, сто?
– Серьезно. Только марками.
– Один черт. Давай.
Стиссен начал быстро, профессиональным движением перематывать пленку.
– Засветить?
– Не надо. За сто долларов дайте без засвечивания, сам дома проявлю на память.
– Тогда еще пять долларов за кассету.
– Ладно.
Рычагов получил пленку, передал деньги Стиссену и расплатился по счету. Вскоре они расстались.
– Ты все же деловой парень. – говорил Стиссен, прощаясь. – Если тебе еще понадобится моя помощь, я здесь каждый день в обеденное время. Приходи, сделаем еще какой-нибудь бизнес. – Он махнул рукой и грузно зашагал в ночную темень, расплавленную цветным кипением неоновых реклам.
Полковник Семин любил говорить: «Для нас терпение – часть умения». Но все сотрудники давно знали: если он вспомнил