его смерть скрыли от народа. Это происходит оттого, что его давно никто не видел. Даже в часовне уже не витает его тень. Иные говорят, что он сошел с ума. Вспоминают, что он правнук сумасшедшей Иоанны Кастильской”[537].
На исходе своих дней, изгнав немногих верных министров, он доверил государственные дела посудомойкам, конюшим, гвардейцам и прочим нахлебникам, которых не подозревал в желании узурпировать власть. Жил он милостью их семей, но даже их стеснялся – когда он раздевался, они должны были отводить взгляд. Все это крайне удручало и без того подавленный дух империи.
Однако существует неразрывная связь между меланхолией Рудольфа и тревожным Логосом, черной субстанцией Праги. В “Короле Рудольфе” Карасека Рудольф, выглядывая из окна, лелеет мысль, что Прагу, “подругу мистических душ”, в будущем окрестят “городом Рудольфа”[538]. В трагедии Витезслава Галека всеми покинутый, вынужденный уступить царство брату Матиашу (23 мая 1611 г.), Рудольф предает анафеме этот “неблагодарный город”[539]. В “Магелоне” Коларжа он сетует, что Прага стала концисторией непристойности и яслями гнусности, представляя ее загроможденной виселицами[540], словно его Прага есть не что иное, как пейзаж из “Триумфа смерти” Брейгеля, состоящий из одних эшафотов.
Глава 31
Рудольф собрал при своем дворе известнейших художников и скульпторов, которых он одаривал всяческими благами и подарками. Арчимбольдо, Бартоломеус Спрангер, Адриан де Врис, Иоганн Хоффман, Йозеф Хейнц, Йорис и Якоб Хофнагели, Питер Стивенс, Эгидий Саделер, Ханс фон Аахен, Даниэль Фрёшль, Рурант Саверей, Матеус Гунлелах и многие другие (в основном немцы и голландцы) создали вокруг императора что-то вроде космополитической École de Prague (Пражской школы), для которой был характерен маньеризм[541]. Они основывали группы, соединенные дружбой и родством; новые мастера занимали место почивших или отправившихся в путешествие; Пражский Град полнился миниатюристами, медальерами, ювелирами, изготовителями подделок (чеш. “kontrfekty”), художниками, что специализировались на пейзажах, изображениях священных сцен или дичи. Занятно, что эта армия художников сгустилась вокруг монарха к 1600 г., когда его меланхолия усилилась и дни его близились к закату.
Стремление Рудольфа украсить двор большой толпой художников было вызвано его судорожной страстью к коллекционированию, собиранию всяческих раритетов и натуралий, желанием собирать и скрывать от любопытных глаз других людей накопленные им сокровища – ласкать предметы, ревностно лелеять их, наслаждаться ими подобно скупому.
Якуб де Страда (Якопо Страда), заведующий императорскими коллекциями в романе Йозефа Сватека “Астролог”, подтверждает: “Император считает эти собрания своей частной собственностью и поэтому хранит их как зеницу ока. Только некоторые коронованные особы, прибывшие сюда с визитом, и некоторые прославленные художники были допущены им в эти залы”;