у дядьки оживали, сам он часто смеялся и редко сердился. Иногда Александру казалось, что привычками он больше похож на дядю, чем на отца. «Ещё чего! – возмущалась такому Валентина. – Петька – не нашей породы». Ей трудно было признать младшего брата. Она в семьдесят пять добрела, как цветочная клумба при хорошем садовнике, тогда как Колобродин, тощий, тёмный, морщинистый, действительно казался чужаком в семье, где все демонстрировали крепость тела и красоту. Потому и не любила Валентина Ивановна находиться с Петром рядом. Вот и сейчас недовольно шикнула:
– Ну, ладно, ладно, ты тут театр Эстрады особо не разводи. Хазанов мне нашёлся… С какой женщиной говорил Александр ночью?
Почувствовав впившиеся в него четыре буравчика, дядька мгновенно посерьёзнел. В семье все члены, кроме командира-бабушки, были вечными новобранцами.
– Так откуда мне знать. Спасибо, – принял он чашку с напитком и сразу постарался сменить тему, нахваливая. – Ой, да какая же ты, Люсенька, рукастая. Такого кофе, как у тебя, нигде не пил.
– Ну да, в тюрьме такого не подают, это точно, – не преминула обидеть Валентина и тут же потребовала. – Ну-ка давай нам всё рассказывай. С кем это любезничал мой сын в три часа ночи?
«Зря я с ними вообще связался», – подумал Пётр Иванович. Племянника он любил больше всех. Тот же муж Инги, вроде тоже штаны с ширинкой носил, да и Антошка, правнучек, подрастал славным малым, но только Александр из всех домашних мог найти потерянные логин и пароль для входа на сайт налоговой или отсканировать портрет в фотошопе так, что пожилой мужчина получился сорокалетним. Прожевав, Пётр пальцем вытер углы рта:
– Любезничал? Валя, ты плохо знаешь своего сына: Саша – преданный муж и хороший отец, – ответил он совсем высокопарно. Наскоро позавтракав, он убежал к себе. Сегодня был хор. Чтобы занять себя чем-то в свободные от работы дни, Колобродин ещё прошлой осенью записался на пение. Походы в поселковый Дом культуры позволяли отвлекаться от, в общем-то серых, будней. Да и для лёгких пение было полезным. Врачи советовали также бросить курить, но силы воли для этого не хватало. Коллектив хора был на девяносто процентов женский и возрастной. Единственный, кроме Петра, мужчина играл на балалайке, помогая пианистке, организовавшей этот кружок. Хористки, почти все вдовы, веселили Колобродина, завлекая, каждая по очереди. Но мужчина боялся себя, веря словам сестры, что смерть трёх жён – следствие его тяжёлой энергетики. А в то же время он мечтал освободиться от опеки Валентины, навязчивой и часто беспардонной. Если бы не деньги за сдачу московского жилья, что были хорошим подспорьем к зарплате, ушёл давно бы. А так – терпел, мысленно осуждая родных за то, что не пользуются землёй, как следовало бы. Вот у соседей так всё как есть по уму – сад, теплицы, грядки на улице, курочки в загоне и даже кролики. Потому как не прожить в деревне без хозяйства. Он так прямо это соседке и сказал.
Мать