быстро свою историю любви, всего лишь через несколько месяцев после ее начала, то потерпит неудачу, и это будет еще более страшной трагедией. Для нее, прежде всего, для ее образа и для ее брата, которому она не хотела причинять беспокойство.
Она не хотела думать о строгом религиозном воспитании, лживом и репрессивном, в котором она жила. Ей было внушено не смотреть и не думать о молодых людях, потому что «они – источник греха и падения». Но она это сделала, или должна была сделать, пока ее одноклассницы флиртовали с мужчинами у нее на глазах, образовывали пары, расставались, обменивались партнерами и, становясь взрослыми, женились и создавали семьи. А она не смогла. В шестнадцать лет один парень заставлял ее сердце биться сильнее. Она ночами плакала в своей кровати, отчаянно прижимая к себе подушку, будто прижимала его, заливая ее слезами в полной тишине. Потому что она не должна была позволить услышать рыдания своей матери, которая легким сном спала в соседней комнате. Несколько дней спустя этот парень связался с ничтожной блондинкой из другого класса, моложе на год. Когда Тиморина узнала об этом, это стало для нее ужасным ударом. Она не смогла поймать момент, и какая-то другая девушка сделала это вместо нее. А теперь было слишком поздно, и злость овладела ей. Она повернулась спиной к миру, к родителям, к себе самой. Целые дни она пребывала во власти внутреннего гнева, сосредоточившись на учебе и гимнастике, которой занималась. Когда же буря закончилась, она решила никогда больше не смотреть на мужчин, потому что это могло бы причинить ей новые страдания, новое разочарование и отчаяние. Нет, хватит с любовью, хотя она ни разу еще не занималась ей серьезно.
Она стала преподавателем гимнастики и начала свою карьеру в одной общественной школе. Она умело игнорировала и отклоняла годами все предложения и построила себе отличную репутацию старой девы. Ее не тяготило одиночество. У нее был брат, о котором она заботилась, заслуживая его уважение, а также дом, который требовал ее внимания.
В тот день в музее Лидс, случилось то, что, она думала, никогда не может произойти. Она рассматривала картину, на которой был изображен морской пейзаж, когда один господин лет пятидесяти встал рядом с ней перед картиной, рассматривая изображенную сцену и комментируя ее глубоким голосом, словно разговаривая с самим собой.
– Эта голубая вода, которая рассеивается в отблесках заката, потрясающая.
Тиморина удивленно повернулась к нему. Она думала в точности то же самое.
– Есть нечто в технике, что ускользает от меня, – неосознанно ответила она.
– Мне кажется, это масло. Возможно, он просто добавил какие-то необычные пигменты, – размышлял мужчина в голос, держась за подбородок правой рукой и кладя левую руку на живот, согнув ее в локте.
– Возможно, – ответила Тиморина. – Однако эффект необычен. Видите здесь? – приблизилась она к картине, показывая на точку. Он тоже подошел ближе и посмотрел туда, куда она показывала. – Рядом с лодкой оттенок