align="center">
Песня с многоточием
Поставить точку – не всегда приводит к переменам.
Бывает так, что провода провиснут, но гудят.
Окончен бал, но всё равно цветы летят на сцену,
И повторения чудес участники хотят.
Тогда выходят из кулис герои, и по рампе
Скользит софита тонкий луч, как росчерк золотой,
Как у художников строки – вниз, по настольной лампе,
Струится свет на чистый лист спасительной волной.
От точки – к точке с запятой ваяется поэма,
От запятой до запятой слагаются стихи.
Стара, как мир, как связь времён, простая теорема:
Бездоказательны они – признания в любви.
Всё потому, что здесь она не проявляет волю,
Простая точка – строчный ферзь, играет только в шах,
На слабую исподтишка не давит музе долю,
Но оставляет всё любви – влюблённые решат.
Тогда поэт идёт на риск: он вообще рисковый.
И с многоточьями строфу выкладывает в сруб.
Читатель пробует на зуб его сонет целковый,
Как ветер пробует свалить стоящий в поле дуб.
Чем больше точек, тем они в своей смелее силе,
Они, подобно наждаку, шлифуют высоту,
Как хорошо, что этот знак в лито не отменили.
Даёт надежду этот знак и пестует мечту.
Я очиняю карандаш, я убеждаю грифель
От троеточий не бежать и с силой не давить
На точки. Пусть решает всё читатель мой и зритель,
Пусть с многоточием любовь попробует прожить.
Тогда последует его удачному примеру
Весна и даже, может быть, скопирует всё в ноль,
И многопочием пройдет по паркам и по скверам,
Переиначив в ля-диез вчерашний си-бемоль.
И цвет изменится в тебе на добрый и на нежный,
И перетянут провода, и прилетят грачи.
И проредится, наконец, души твоей валежник,
И ты услышишь, как она божественно звучит.
Зимний альбом
В Москве – февраль. Москва сменила цвет
На белоснежно-перламутрово-лучистый.
Мороз такой, что в лунно-серебристом
И кобальт, и сирень, и фиолет.
В Москве – февраль. Москва сменила тон,
Взяв на пол тона выше ноту стужи.
Теперь в угоду ранним вьюгам служит
По-зимнему звучащий камертон.
В Москве – февраль. Москва сменила фон:
Теперь метели на переднем плане.
И очень скоро снова модным станет
Заснеженностью сотканный шифон.
В Москве – февраль. Обыкновенный день.
Дымки из труб до неба дотянулись,
Скупое солнце гонит холод с улиц,
И в переулках застывает тень.
В Москве – февраль. Всё радует меня:
Замёрзший пруд и, где-то с прудом рядом,
Галдящая на горке ребятня,
Повылезавшая с салазками из сада.
В Москве – февраль. Пишу в конце альбома.
Над