Рассказав сказку на ночь, Скотт отчаянно напивался, а наутро просыпался среди битых бутылок и со сбитыми костяшками пальцев. Их выселили из прежнего шале, потом и из отеля, так что пришлось осесть в пансионе, наводненном студентами и проститутками. Сезон подходил к концу, и Скотти захотела уехать.
– И куда бы тебе хотелось? – спросил ее отец, поскольку срок аренды парижского дома вышел, а Зельда еще не поправилась. С решения вернуться домой начались их скитания.
Будто чувствуя приближение поезда, команда носильщиков выкатила на платформу дребезжащие тележки. Голуби, гнездившиеся на столбах, с шумом закружили над ротондой вокзала, рельсы запели, как колесо для заточки ножей, и станция наполнилась шумом. Пульмановские вагоны скрежетали один за другим, замедляя скорость. Скотт вглядывался в окна, ощетинившиеся веселыми лицами и машущими руками пассажиров, потерявших терпение от долгой задержки. Поезд затормозил уже достаточно, чтобы проводники могли спрыгнуть и просто шагать рядом, на ходу приветствуя носильщиков, как старых друзей. Скотт боялся, что проглядел дочь, но нет, вот она показалась в окне самого последнего вагона. В отличие от большинства других пассажиров, она спокойно сидела, не глядя в окно и опустив подбородок, и явно была чем-то увлечена. Присмотревшись, Скотт догадался, что она читает.
Дочь не отличалась красотой, что расстраивало Скотта, будто в этом была его вина. От матери она унаследовала рыжие волосы, а от отца – рассеянный ирландский взгляд, острый нос, ямочку на подбородке, ставшую еще заметнее, когда сошла детская полнота. Лет в пять или шесть, если ей самой того хотелось, Скотти бывала очаровательной, однако к пятнадцати годам она не успела сформироваться. Ее отличали пухлые веснушчатые щечки, любовь ко всем животным без разбору и, как и самого Скотта в ее возрасте, умение легко сочинять забавные стишки. Отец смотрел на нее с обожанием, стремясь защитить от любых жизненных невзгод, включая и собственные. Пока выходило плоховато. Тут Скотти подняла голову и улыбнулась ему, и в который раз он пообещал себе, что станет лучшим отцом.
Она соскочила с подножки и повисла на нем, как ребенок.
– Папа!
– Как дела, Пирожок?
– Устала.
Книжкой в ее руках оказались «Персы» Эсхила.
– Надеюсь, это не мне!
– Задали на лето. Нужно прочесть по одному произведению великих греков.
– Уже читала Еврипида?
– «Медею».
– Я бы посоветовал «Ореста». Интересно, как используется хор в противопоставление действию.
– Поздно!
– Все равно прочти. Думаю, мой экземпляр на складе.
– Ну его, – сказала она, прищелкнув пальцами.
Пока они ехали в машине, Скотт решил не затрагивать неудобные темы и начал расспросы с Монтгомери. Бабушка Сейр пыталась перешагнуть через, как она думала, спящего пса. Тот ее почуял, поднял голову и ухватил за ногу, от чего бабушка упала вместе с конфетницей.