пиджаке поверх застёгнутой на верхнюю пуговку синей рубахи.
– Здорово, дядь Миш! Как доехали? – улыбаясь, хрипловатым звонким голосом проговорил Санька на правильном понятном языке.
Крепко поздоровались за руку.
– Здравствуй, Клава! Куда дочку дела?
– О-ох, да насилу угаманилася, у кимнате спить…. – Клава, как и муж, обходилась без украинских слов, но говорила протяжно и мягко, а если в конце слова случался звук «а», у неё иногда получалось «я», – Валеркя, братики – то у тебя как выросли!
– Ну, подходи, поздоровайся, это твой брат двоюродный, – позвал отец Вовку.
Вовка подошёл опасливо и тоже поздоровался за руку, молча протянув ладошку. Клава погладила Вовку по голове, пока тот, вывернув шею, ревниво смотрел, как в «зале» мать о чём —то оживлённо разговаривала с тётей Любой.
Хлопнула дверь и в горницу вбежала бабушка, держа в руках глиняный горшок с обвязанным белой тряпкой горлом, и было ощущение, что, когда она поставит горшок на стол, движение продолжится. Отец, улыбнувшись, шагнул навстречу.
– Матрёна Федоровна! Пасха ещё завтра, а мы уже разговляемся. Выходит, грешить будем? На столе места нет, хватит бегать!
– Грих гостей голодом мориты! З утра ни йивши!
– Ну всё, всё, давайте за стол… – настойчиво приобнял отец тёщу.
– И правда, мама, хватит уже всего, – подключилась, выйдя из залы и усаживаясь на лавку у стены мать, – Вова, иди ко мне, картошечка с маслицем твоя любимая, сейчас почищу, смотри какое маслице! В сепараторе такое получается…. Капустка вот… Курочку будешь?
Клава как раз устанавливала на стол отчаянно паривший чугунок с картошкой в мундире.
Масло в неглубокой эмалированной мисочке пахло кислым молоком, было похоже на продолговатый пирожок, какие дети лепят на речке из влажного песка, и Вовку заинтересовало. Он примостился возле матери и вытянул шею, чтобы лучше видеть, как она ловко управляется с горячей картошкой, сдирая тонкую жёлтую кожуру. Женька с Валеркой расположились на дальнем конце стола, чтобы не провоцировать старших на излишнюю заботу и вообще спокойно поговорить о важном.
Расселись. Булькнула самогонка, мужчинам в стограммовые гранёные стаканчики, женщинам – в кособокие гранёные же рюмочки из толстого стекла на низкой ножке, разлив по горнице кисловатый маслянистый запах.
– Ну, со свиданием!
Глухо звякнуло стекло, застучали по тарелкам тяжёлые стальные вилки, извлечённые, для особого случая, из кладовки. Помолчали, ожидая, пока тепло разольётся по телу, освобождая от напряжения долгого дня.
– Сало вкусное, давно такого не ели…
– Что ж, в Германии и сала нет? – отреагировал Санька, чтобы с чего-то начать.
– Есть, да пресное какое – то… Так, маргарин солёный…
– Ну, давайте ещё нальём.
– Не гони, крепкая…
Разговор потихоньку