сказал: «Тебе не нужно было этого делать».
«А я это сделал», – подумал Уильям и уткнулся головой в колени, ожидая, пока из него все выйдет.
Из отхожего места Уильям вышел в холодном поту, ощущая слабость, зато живот перестал содрогаться в спазмах. Уборную тут же занял Денни Хантер.
До рассвета было уже недалеко, и черный абрис дома резко выделялся на фоне сереющего неба. Смертельно бледная Рэйчел стояла с метлой над женой Джонсона. Та шипела и плевалась, плотно обмотанная грязной простыней. Джонсон лежал у камина лицом вниз в луже остывающей крови. Кто-то из Хантеров разжег очаг и подбросил дров.
– Он мертв, – бесцветным голосом сказала Рэйчел.
– Да.
Уильям не знал, какие чувства должен испытывать в подобной ситуации, и не понимал, что чувствует вообще.
– Она тоже?..
– Она хотела перерезать Денни горло, но наступила мне на руку и разбудила. Я увидела нож и закричала. Денни схватил ее и…
Рэйчел потеряла чепец, волосы рассыпались по плечам и спутались.
– Я села на нее, а Денни замотал ее в простыню. Вряд ли она умеет говорить, – добавила Рэйчел, когда Уильям подошел ближе к женщине, – у нее язык посредине разрезан.
Услышав это, женщина мстительно показала ему язык – его половинки шевелились независимо друг от друга. Вспомнив сон о змеях, Уильям с невольным отвращением попятился. Женщина злобно усмехнулась.
– Если она может вытворять подобное своим мерзким языком, значит, говорить она тоже умеет, – сказал Уильям и, нагнувшись, схватил женщину за тощую шею. – Скажи, с чего бы мне не убить и тебя?
– Я с-сдесь ни при чем, – тут же прошипела она скрипучим голосом, напугав Уильяма так, что он чуть не разжал руку. – Он с-саставлял меня помогать ему.
– Больше не заставит. – Уильям крепче сжал ее горло, ощущая сильное биение пульса под пальцами. – Скольких путников вы убили?
Вместо ответа она сладострастно облизнула верхнюю губу сначала одной половинкой языка, а потом другой. Уильям убрал руку с горла и отвесил женщине пощечину. Рэйчел ахнула.
– Нельзя…
– Можно.
Он отер ладонь о штаны, пытаясь избавиться от ощущения потной дряблой кожи и костистого горла женщины. Руки так и чесались взять топор и обрушить на нее – отсечь голову, разрубить на куски. Он едва сдерживался; Рэйчел поняла это по его взгляду, и ее потемневшие глаза сверкнули.
– Не убивай, – прошептала она и медленно потянулась к его обожженной руке.
Уильяма мутило, в ушах стоял звон.
– Ты ранен, – тихо сказала Рэйчел. – Давай выйдем.
Она вывела его, полуослепшего и спотыкающегося, наружу, помогла сесть на колоду для рубки дров и принесла в ведре воды из корыта. Хотя дождь стих, с крыш и деревьев по-прежнему капало. Рассветный воздух был влажен, свеж и легко вливался в грудь.
Рэйчел промыла обожженную руку холодной водой, затем коснулась его бедра, где виднелась длинная полоса засохшей крови, но он покачал головой, и девушка отступилась.
– Я