мира —
Ум каждого
Приемлет пустоту.
В нагретый воздух
Каплями эфира
Влит яд реки,
Прозрачный на свету.
Я вечно здесь.
Я тот, кто ожидает.
И каждого,
Кто спустится, везу,
А он сидит
И молча наблюдает,
Как льётся ртуть
Под волнами внизу.
Но что же ты
Так страшно смотришь в воду,
Покорно пьёшь
Снотворное вино,
Что превращает
В горную породу
Твои глаза,
Закрытые давно.
А мне не мил
Ни песен колыбельных
Пустой мотив,
Ни наговор воды,
Я был бы рад,
Когда б людей отдельных
Из смерти шаг
Прервал мои труды
Надолго,
Иль ненадолго… А впрочем,
Какое дело возчику. Я сам
Подчас дремлю
На вёслах вполуночи,
Пока мой Stix
Струится по холмам.
Письмо с дороги
Лист неосенний,
Но сорван ветром
И брошен в воздух.
Потом такие
Текут завесой,
Но это – после.
Порыв короткий,
А лист кружился
И кувыркался,
И в пальцах-лодке
Он опустился
И задержался.
Потом с ладонью
Его качнуло
В едином слоге
И сдуло ветром.
А это было
Письмо с дороги.
Уже не глядя,
Но всё держу
Пустоту в ладони.
Смотрю на небо
Сквозь золотую
Прореху в кроне.
И в то же время,
Забыв пространство,
А с ним – аллею,
Тот неосенний
Держу в ладонях,
Читать не смею.
2000
СЕВЕРНЫЕ СКАЗКИ
Безмолвие
Безмолвие. Пустая полоса
Без облаков над самым горизонтом.
Вечерний воздух гасит голоса,
Им листья отзываются со звоном.
На вышках не горят прожектора,
На соснах спать устроились вороны,
А в воздухе всё меньше серебра,
И стронций крон стал охрой приглушённой.
Цвет сумерек запорошил глаза,
Ложится на зрачок тончайшей сеткой,
И странно так услышать голоса
Людей за железнодорожной веткой.
…
В пустом окне – как поневоле
Неслышно теплится свеча.
От жёлтой вспышки память боли,
Как капля воска, горяча.
И вспоминается зима,
Скрипучий сумрачный прохожий,
Своей структурою похожий
На деревянные дома,
На скрип тяжёлых старых брёвен,
Глухих фонарных сухарей,
И звук шагов его неровен,
Но оттого ещё слышней.
Сухие ветры в поздний час
Застыли снегом в подворотне,
Но из неё,