всколыхнуло лес человеческих рук. Они устремились к отчаявшейся женщине. Кто-то ухватил горемычную и отбросил в сторону. Роза забилась в угол, понимая, что находится уже за пределами интереса толпы.
* * *
Григорий Фёдорович изо всех сил подавлял боль, расползающуюся по всему телу. Его сознание раздвоилось: «Как опростоволосился, жуть постыдная!» – причитала одна половина мозга, другая – пытаясь загладить ситуацию, предлагала немедленно уничтожить паскудную бабёнку.
Но откуда было ему знать, что данный отрезок судьбы предрешён тем. Кто пишет сценарий для «театра» планеты Земля. И что именно в этот миг сплетается его роль трагика с судьбой ненавистной женщины.
От досады Григорий Фёдорович был готов содрать с узницы кожу и съесть на глазах у всех, лишь бы оплошность осталась незамеченной. Проделывая в воображении задуманное, выпалил следующее:
– Уважаемый, Виталий Семёнович! Она новенькая, не прижилась, но сегодня же, в Розарий воткну!
Виталий Семёнович заспешил к выходу, пыхтя горячим паром.
– Как глупо получилось, – сокрушался начальник тюрьмы, стараясь не отставать за взбешённым инспектором.
– Мы ей в Розарии умишко-то взрастим, она своё получит. Не сомневайтесь Виталий Семёнович! – выдавал бедняга обещания и хотел, выпрямить спину, но последовал очередной спазм мышц.
– Ой!… – вырвался предательский стон.
Виталий Семёнович словно ждал момента:
– Ты… у меня сейчас пополной огребёшь, Жора!!! – взревел он, нависнув медведем над невезучим начальником.
Григорий Фёдорович отпрянул от испепеляющего взгляда. Инспектор живо подтянул брюки. Однако, все заметили полоску шёлковых трусов в сине-зелёный горошек. Фёдорович прижался к Чугунной Бабе, передав по эстафете не дружелюбный взгляд. Та приготовилась писать заявление об увольнении.
– В Розарии соки выжму. Ох… высушу сучку! – грозился он, отойдя от боли. – Там… гадину, наукам жизни обучат! Ещё как отшлифуют! – вопил в запале, не подозревая, что выдаёт пророчество не только для заключённой но, и себе тоже.
Именно полученный Розой опыт в Розарии, забросит его в перипетии судьбы, которые не приснились бы в кошмарном сне.
Вздыхая каждый на свой лад, служащие придерживались следа рассерженного Виталия Семёновича. Григорий Фёдорович, плёлся, опираясь на мощную руку Чугунной Бабы.
«Хоть бы пронесло, иначе несдобровать», – печалилась она, сокрушаясь, что вовремя не отреагировала на выходку арестантки.
Тут её осенило:
– Григорий Фёдорович, а давайте прикинемся, мол, машина здохла и всякое такое… Шоферюгу беру на себя. Упоим обоих, чтобы по утряне мамку не помнили. А? – предложила она, чуть ли не видя себя уже в длинной очереди безработных.
Высказанная мысль приспела кстати, хотя нос начальника недовольно сморщился, глаза выдавали обратное. Смотрительница ухватила настрой и добавила:
– Всё