музыке возникла в юности, когда Джон в лондонском Ковент-Гардене слушал Шаляпина, Джильи и других легенд оперной сцены. Он и во время наших встреч, в 75 лет, без запинки перечислял названия спектаклей и исполнителей ролей. Но намного чаще на память ему приходили совсем иные образы. Прежде чем очутиться в «Садах Агрилла» – своеобразном пристанище для одиноких престарелых белых, приютившемся в одном из тихих районов Лусаки, – 22 года Джон Итон прослужил в вооруженных силах Ее Величества королевы Великобритании. За плечами остались Йемен и Кипр, Северная Кения и Палестина. И, конечно, Бирма 1941–1942 годов.
– Те два года стоят остальных 20, – говорил он мне, и глаза его будто заволакивала пелена.
Война с японскими захватчиками на задворках британской империи никогда не привлекала большого внимания в странах антигитлеровской коалиции. Между тем офицеры, которым довелось повоевать в разных частях света, уверяют: в сравнении с тем, что они пережили в Бирме, катастрофа в Дюнкерке была приятной, легкой прогулкой.
– Ужасающая духота, стопроцентная влажность и сильнейшие тропические ливни в буквальном смысле не давали свободно вздохнуть, – рассказывал Джон. – Артиллеристам, как всегда, особенно повезло. Словами не описать, чего стоило протащить орудия по непролазной грязи. Да еще, как назло, снабженцы, отыскав для нас старые шрапнельные пушки, наверное, последние из состоявших на вооружении британской армии, забыли дослать из Калькутты лошадей. Просто счастье, что под рукой оказались канадские мулы.
Неприхотливые животные, запряженные восьмерками, помогли вынести основную тяжесть того, что позднее летописцы окрестили «самым длинными отступлением в истории британской армии».
До конца дней своих майор будет в мельчайших подробностях вспоминать кровопролитный бой на реке Ситтанг 23 февраля 1942 года. Прижатые к берегу японцами, по ошибке попав под бомбежку собственной авиации, артиллеристы отстреливались до последнего. Чтобы отрезать врагу путь на бирманскую столицу Рангун, британский командующий генерал Смит принял жестокое, но единственно возможное решение: он взорвал мост, хотя не все войска успели переправиться. Джон и его расчет под пулями неприятеля бросились вплавь через реку шириной больше километра. В тот день из восьми с половиной тысяч солдат англичане потеряли пять тысяч.
– Я на редкость удачлив, – говорил Итон. – Самому не верится. Подумать только: побывать в стольких передрягах и не получить ни одного самого пустячного ранения! Но еще удивительнее, что я ни разу не заболел малярией, которая косила безжалостнее, чем японские пули. А ведь у нас не было профилактических лекарств.
Ирония судьбы: выйдя невредимым из тропического ада, Джон все же подхватил малярию в умеренной Замбии, где болезнь встречается несравнимо реже. В провинциальную страну, равно удаленную от океанов и большой политики и никогда не знавшую, что такое война, Джон переехал в середине 1960-х из Кении, где пережил развод с женой.
Скромной