Сопоставляя результаты исследований, можно сделать два вывода: белые руководствовались социальными законами, тогда как индейцы природными; и пока первые провозглашали индейцев животными, вторые ограничивались тем, что считали белых богами. При равной степени невежества поведение индейцев все же более достойно людей.
Духовные опыты придают дополнительный пафос моральной тревоге. Все было загадкой для наших путешественников. Картина мира Пьера де Айи рассказывает о только что открытом и в высшей степени счастливом человечестве, состоящем из пигмеев, макробов и даже ацефалов. Пьер Мартир собирает описания чудовищных животных: змей, похожих на крокодилов; животных с телом быка и хоботом слона; рыб с четырьмя конечностями и головой быка, со спиной, украшенной тысячей бородавок и панцирем черепахи; тибуронов, пожирающих людей. А ведь это были всего лишь удавы, тапиры, ламантины или гиппопотамы и акулы (на португальском tubarão). Но самые неразрешимые загадки оставались тайной самих путешественников. Объясняя внезапную перемену курса, из-за которой он миновал Бразилию, Колумб не упомянул в своих официальных отчетах о странных обстоятельствах, с тех пор ни разу не повторявшихся в этой вечно влажной зоне: жгучий зной проник в трюмы, взорвались бочки с водой и вином, вспыхнуло зерно, и в течение недели запеклись свиное сало и вяленое мясо. Солнце пылало так, что экипаж решил, что сгорит заживо. Счастливый век, где все было еще возможно, как, может быть, сегодня благодаря летающим тарелкам!
Не в этих ли краях, где мы плывем теперь, Колумб повстречал сирен? На самом деле он их увидел в конце первого путешествия, в Карибском море, а не перемещающимися вдоль амазонской дельты. «Три сирены, – рассказывает он, – вздымали тела над поверхностью океана, и хотя не были так прекрасны, как изображались на живописных полотнах, их круглые лица имели явное сходство с человеческими». У ламантинов круглая голова, на груди соски, и когда самки кормят грудью своих малышей, прижимают их лапами. Это сравнение не кажется удивительным для того времени, когда были готовы описать хлопчатник (и даже изобразить его) как дерево с овцами: дерево, на котором вместо плодов висят целые овцы, подвешенные за спину, и достаточно состригать с них шерсть.
Подобным же образом в четвертой книге о Пантагрюэле Рабле, основываясь, вероятно, на отчетах мореплавателей, прибывших из Америки, приводит первую пародию на то, что этнологи называют сегодня системой родства. Он в силу собственного воображения вышивает узоры на жидкой канве, поскольку маловразумительной кажется система родства, где старик может назвать внучку «мой отец». Во всех этих случаях мышлению XVI века недоставало элемента более существенного, чем знание: способности к научному анализу. Люди того времени еще не были способны воспринимать многообразие мира. И сегодня профан в области изящных искусств, знакомый лишь с отдельными внешними признаками итальянской живописи или негритянской скульптуры и не постигший всю