восьмеркой и прочие чудачества», в которых я сегодня ищу разгадку тайны на обратной стороне влажного осколка.
Мое первое знакомство с Рио было иным. Впервые в жизни я оказался по другую сторону экватора, в тропиках, в Новом Свете. Какие важные знаки смогут указать мне на эту тройную перемену? Какой голос скажет мне об этом? Какая нота, никогда мною не слышанная, отзовется в моем ухе? Мое первое замечание ничтожно: я словно на выставке.
Одетый легче, чем обычно, ступая по мозаичному черно-белому меандру мостовой, я чувствую на этих узких и тенистых улочках, пересекающих главный проспект, особую атмосферу. Тротуары здесь не имеют четкой границы с проезжей частью, как в Европе. Магазины, несмотря на великолепие витрин, устраивают выставку товаров до самой улицы, так что уже и не разберешься – снаружи ты или внутри, за витриной. Улица перестала быть местом, по которому проходят, – здесь можно просто находиться. Оживленная и в то же время безмятежная, более многолюдная и лучше защищенная, чем наши, я снова нахожу слова для сравнения, которое она мне подсказывает. Смена полушария, континента и климата в настоящий момент незаметна ни в чем, кроме отсутствия необходимости в витиеватых стеклянных перегородках, которые возводятся в Европе для воссоздания здешних условий: Рио будто воспроизводит на свежем воздухе галереи пассажей Милана, Амстердама, Панораму или вестибюль вокзала Сен-Лазар.
Обычно под путешествием понимают перемещение в пространстве. Но этого недостаточно. Путешествие вписано в пространство, время и социальную структуру. Каждое впечатление поддается определению только в совокупности этих трех направлений, и поскольку одно только пространство имеет три измерения, понадобится, по меньшей мере, пять, чтобы создать адекватное изображение путешествия. Я ощущаю это тотчас по прибытии в Бразилию. Я по другую сторону Атлантического океана и экватора, вблизи тропиков. Множество вещей свидетельствуют об этом: эта тихая и влажная жара, которая освобождает мое тело от обычного груза шерстяной одежды и уничтожает противопоставление (которое я обнаруживаю, оглянувшись назад, как один из неизменных признаков моей цивилизации) между домом и улицей; впрочем, лишь для того, чтобы ввести другое – между человеком и лесным пространством, которого не было в привычных мне пейзажах, полностью приспособленных для человека. Есть также пальмы, новые виды цветов и в витринах кафе кучи зеленых кокосовых орехов, откуда я высасываю, отрубив им макушки, сладкую и прохладную влагу, которая пахнет погребом.
Но я ощущаю и другие перемены: я был беден и стал богат. Прежде всего потому что мое материальное положение изменилось, но еще и потому, что цена местных продуктов чрезвычайно низка: ананас обошелся мне в двадцать су, ветка бананов в два франка, цыплята, которых итальянский лавочник поджарил на вертеле, в четыре франка. Словно я во дворце дамы Тартинки. Наконец ощущение свободы, которое дает промежуточная стоянка в порту, безвозмездно