сквозь стекло и не знаю. Легко решать задания с конца. Впрочем, меня же вроде бы учили на шпиона. Я осматриваюсь. Просыпаюсь: и где я нахожусь? Мидгард или Земля? Нет электроники, даже выхода тельнета, пусть бы и обычного, примитивного голомонитора для повседневного использования. Никаких диагностических устройств, нет датчиков дыма. Каменная мебель. Ковровое покрытие wall-to-wall[2] на полу, может, и без узоров, но оно точно выткано вручную. Как и псевдошелк постели. Нет объявлений, инструкций и запретов на стенах. Нигде нет капельниц, сканера, эктодермального инжектора, любого медицинского дерьма. Ничего не попискивает, не светится красным. Ни на одном предмете нет логотипа изготовителя. Свет – зеленый. Нет окон.
Я смотрю и молчу.
Предположим, создали такое специальное помещение, на полдороге между мирами, чтобы не вызвать шок. Низкотехнологичный кессон, в котором удобно жить, без избытка информации, пока она не придет в себя. Предположим.
– Убери цветы, – говорю я ему.
Он удивлен.
– Они выглядят как земные.
– Почти. Они не земные, причем – с первого же взгляда. Мы хотим воспринимать их как цветы, но скорее они напоминают нечто, что живет на коралловом рифе. А если она разбирается в цветах? Не притворяйся слишком навязчиво, что она на Земле, потому что, если она поверит, а потом догадается, что находится на Мидгарде, получим шок и истерию. И тогда начнется кошмар. Получим урочище, видное с орбиты.
– Она уже не сделает ничего настолько масштабного. Эта комната обберет ее от остатков фактора еще до того, как она проснется. Пойдем, посмотришь на девочек.
Он ведет меня назад, туда, где находится саркофаг, и я все еще растерян, даже ошеломлен. Но раньше, чем он успевает произнести насмешливый комментарий, я понимаю. Он позаботился о персонале.
Они стоят рядком, одетые в зеленые комбинезоны, немного напоминающие те, которые носил медицинский персонал лет десять назад, и в идиотские шапочки с вуалью на лице. Они стоят почти по стойке «смирно» и пытаются не смотреть друг на дружку, чтобы не хихикать, но я вижу, что, несмотря на этот подкрадывающийся к горлу хохот, они напуганы.
– И как?
– Симпатичные, – говорю я, раскуривая трубку. Выбрал молодых девушек, у которых есть все передние зубы, никаких татуировок и шрамов. Их, должно быть, хорошенько отмыли, и теперь они пахнут чем-то травянистым и слегка антисептичным, вроде органического полоскателя для горла.
– А они похожи на медсестер?
– Достаточно, – говорю я. – Что это за идиотские вуальки?
– Глаза, – объясняет Фьольсфинн. – Глаза у них чужие, без белков. Этого я изменить не сумею.
– А еще – странные уши, маленькие зубы, волосы у них растут на загривке до плеч, у них вытянутые пропорции, узкие черепа и продолговатые черты, носы, словно ножи, а кроме того, они носят одежду, сделанную вручную из полотна и кожи, у них нет идентификационных бейджев, чиповых ключей, мобилок, бижутерии, колготок. Они только похожи на людей, Фьольсфинн. Согласен.