орудий «Потемкина». Перед оставлением Севастополя они были подорваны, и немцам, еще в восемнадцатом году зарившимся на наше корабельное оружие, достались лишь горы рваного, оплавленного железа. Однако они его вывезли и после тщательных химических анализов погрузили в крупповские мартены, не переставая удивляться прочностному качеству стали и самого изделия, сохранившего через многие годы грозные боевые свойства. По этому поводу в одном из технических журналов рейха появилась даже статья, где автор объяснял высокие достоинства русских орудий тем, что оружейными мастерами в Санкт-Петербурге служили многие обрусевшие немцы, их, дескать, и была заслуга. Врал фашист из зависти и льстивой преданности поганому фюреру.
Новороссийская трагедия флота запечатлена сегодня в исполинском памятнике на Сухумском шоссе. Коленопреклоненный матрос скорбно смотрит в море, туда, где гибли русские корабли. Безусловно, революционное искусство не могло обойти вниманием это событие, тем более что Федор Раскольников, главный исполнитель воли вождя, был близок к артистическому миру. Его женой была Лариса Рейснер, «Мисс революция», как бы сказали сегодня, дама привлекательная во всех отношениях. Это она вдохновила еще одного человека из близкого окружения Раскольникова, известного в советское время и прочно забытого сегодня писателя Всеволода Вишневского. Он написал пьесу «Оптимистическая трагедия», поставленную, наверное, во всех театрах страны, где главная героиня, женщина-комиссар матросского отряда, была списана с Ларисы Рейснер.
В гражданскую войну коренастый и косолапый Сева Вишневский был рядовым матросом на том самом «Ване-коммунисте», которым командовал высокий и стройный красавец Федор Раскольников. Через Рейснер Вишневский впоследствии подружился с Мейерхольдом, Эйзенштейном, Таировым, громко бравируя военно-морской биографией. Это его, Вишневского, играл в столетний юбилей Ленина в спектакле «У времени в плену» молодой Андрюша Миронов, впоследствии не любивший даже вспоминать об этом эпизоде своей творческой жизни.
Отважный Вишневский, еще в первую мировую войну получивший за храбрость Георгиевские кресты, в период сталинского произвола решительно «открестился» от своих театральных друзей, от Раскольникова прежде всего. На писательских собраниях он гневно клеймил «врагов народа», а заодно и своих личных, которых у него почему-то всегда было много. От этого, наверное, рано и помер, в 1951 году, в возрасте пятидесяти лет, пережив, однако, всех революционных друзей, взошедших на сталинскую Голгофу.
А вот Александр Иванович Тихменев, уведший «Александра III» из Новороссийска в Севастополь и тем самым спасший его от верной гибели, прожил долго – восемьдесят лет. Он был самый настоящий русский моряк, рыцарь долга и чести без страха и упрека. На заре века с отличием окончил Морской корпус, потом Морскую академию. Судьба его изрядно помотала по бурному морю жизни. Не подчинившись приказу большевиков, он благополучно вернулся во главе отряда в