ты же слышал, от чего она умерла.
– Слышал. Но меня это не касается. Сейчас она перед судом Господа. И Он решит то, что решит. Но сказано, что прежде Он выслушивает обвинителей и защитников. Я двадцать лет наслаждался ее пением! Я – защитник.
Ко мне присоединились еще несколько человек.
– Ты прав, – сказал раввин. И мы помолились за упокой души замечательной певицы Офры Хаза.
Будь проклят тот, кто ее убил!
А движение все плотнеет, и я вынужден уделять максимум внимания дороге. Так что давайте, теперь ваша очередь рассказывать.
Про ваш родной Ростов, про Дон. Я ведь их видел только из окна вагона.
Про несчастную Сербию.
Про себя, наконец. Про того, кто так больно и так жестоко вас ударил! С чьей тенью я борюсь?
Ну вот и все. Въезжаем во двор, еще один проезд, стоянка, место оплачено.
Запер машину, через переулок, первый этаж, дверной код, к своему столу, «Шалом, Бенджи» – соседу (отличный парень), карточку из ящика стола, отбить время – начинается новый рабочий день.
Сент-Экзюпери писал, что нет большей роскоши, чем роскошь человеческого общения. Так что вот вы мне подарили полтора часа роскоши. Жаль, что заочно. Но все равно – спасибо.
Я живу в поселке. Одно из преимуществ состоит в том, что из гостиной выход прямо на природу. Одна ступенька, и можно усесться под сенью звезд, больших и ясных, каких не увидишь в прибрежной дымке. Спокойно расслабиться, помечтать, подумать о вечном.
Милая, милая В! Вы можете запретить мне говорить, вы можете меня прогнать, но вы не можете запретить мне мечтать. А писать – вы меня просто подстегиваете.
И вот я гляжу на звезды. И мечтаю. Что вы меня поцелуете. Сами. В губы. Легко и нежно.
Глупо с моей стороны? Дерзко? Но в этом мире так не хватает нежности.
Для вас, конечно, не секрет желание мужчин обладать женщинами. При этом в мужском сознании дети в лучшем случае отходят на второй план, в худшем – считаются опасностью.
А я – простите великодушно за дерзость! – хочу именно оплодотворить вас. Сделать вам ребенка. Девочку. И назвать ее – Эдна. Нежность на иврите.
Суббота. Мусаф – утренняя дополнительная молитва. Кантор – я.
Спасибо Бадулину из Ленинградского Дворца пионеров – поставил мне голос. Спасибо маме, многократно водившей в Кировский в оперу и заставлявшей учиться музыке.
Резкий глубокий вдох. Диафрагма – вниз. Связки натянуты. Мышцы живота – в работу. И «Шма, Исраэль» с русским акцентом заполняет синагогу.
Господи!
Я грешен, но я не вижу пути.
Господи!
Ведь Ты же знаешь, что у меня семья не семья.
Господи!
Ты знаешь, как я одинок. Как я всю жизнь был одинок.
Господи!
Да, мне никогда не постичь великой драмы Твоего одиночества. Но Ты понимаешь мое.
Господи!
Ты нас сделал гремучей смесью плоти и духа!