и говорят на диалектах единого языка, но имеют настолько отчетливую градацию пропорций монголоидности/европеоидности (монголоидный компонент возрастает, естественно, с запада на восток), что в своих крайних проявлениях легко могут быть отнесены к разным этносам. Заметно подобное антропологическое подразделение и среди удмуртов, и среди чувашей, и среди марийцев, и среди мордвы. Не проторасой должны мы считать уралоидов и поволжан в свете всего сказанного, а вторичной субрасой, результатом метисации двух первичных рас.
Итак, не единая протораса породила в ходе дивергенции две родственные расы, а напротив, две вполне отдельные расы, уже давно и совершенно независимо возникшие и оформившиеся, в том числе культурно, встретились в первозданном виде не позже, чем 26 тыс. л.н. (а скорее всего, намного раньше). Они вначале долгое время соседствовали, не смешиваясь, и лишь спустя тысячи лет вступили в процесс диффузии и/или взаимного вытеснения в тех или иных регионах.
Разумеется, мы знаем, что данная массовая метисация была хоть и первой (это теперь можно считать доказанным), но далеко не последней на территории России. В дальнейшем к смешению рас прикладывали усилия и т.н. «андроновцы» (породившие индоариев, иранцев, скифов, сарматов и аланов), и гунны, и тюрки, и половцы, и татаро-монголы и, разумеется, русские. Но, во-первых, судя по карте 9.1.5, они не смогли сколько-нибудь сдвинуть тот геногеографический баланс, который обозначился уже в конце палеолита. А во-вторых, только эта первая взаимная миграция и метисация проторас объясняет наличие монголоидных компонентов там, куда кочевники не доходили, например, на севере Европы.
В завершение темы вновь процитирую Балановскую: «Эта трёхчленная структура генофонда, сформировавшаяся на финальном этапе палеолита, без принципиальных изменений сохранилась вплоть до современности… Рассматривая митохондриальный генофонд Евразии, мы вновь увидим пограничную зону между западно-евразийским и восточно-евразийским генофондами. И один из сегментов этой пограничной зоны расположен в Западной Сибири – то есть там же, где некогда пролегала граница между двумя палеолитическими культурными провинциями и где на исходе верхнего палеолита стала возникать зона контактов населения. Это позволяет считать, что, благодаря созданию археологического Банка данных и геногеографическому анализу этой информации, удалось проследить – вплоть до палеолита – истоки главной закономерности в генофонде Евразии»133.
Честь и хвала смелой и прозорливой исследовательнице!
Важно отметить, что выводы антрополого-культурологические подтверждены в книге данными генетики, которые демонстрируют: есть гаплогруппы европейские и азиатские (в других терминах западно- и восточно-евразийские), есть и переходная зона между ними, проходящая по Уралу с охватом прилегающих территорий в обе стороны от горного хребта