его убеждение, что матросам не избежать строгого суда. А роль презуса суда волей-неволей придется взять на себя Изыльметьеву. Так повелевает закон.
Тироль остыл, размышления вернули ему обычную осторожность, и тут-то он неожиданно вспомнил лицо мичмана Попова, порывистое движение молодого офицера, оставившее в сознании капитан-лейтенанта какую-то необъяснимую досаду. Да, мичман хотел что-то сказать…
Тироль вызвал Попова.
– Вы, кажется, имели что-то сообщить мне, мичман? – сухо спросил он, чувствуя враждебную настороженность Попова.
– Да, господин капитан-лейтенант!
– Нуте-с… – Тироль не сделал привычного для него плавного жеста: «Прошу вас, садитесь…»
– Еще час назад я хотел сказать вам, господин капитан-лейтенант, что не считаю провинившихся матросов дезертирами…
– Вы что же, были с ними в кабаке, мичман?
Попов задержал дыхание. Каштановые усики, бакенбарды и карие глаза резче обозначились на бледном лице.
– Я случайно встретил матросов в Гилфорде…
– Значит, они бежали! – воскликнул Тироль.
– Матросов увезли обманом. В Гилфорде они затеяли драку, чтобы вырваться на свободу.
– А кассир портсмутского арсенала?
– Агент! – уверенно ответил мичман, вспомнив плешивого. – Полицейский агент…
Тироль поднялся.
– Будьте осмотрительны, мичман, – здесь затронута честь «Авроры», честь нашего флага. Самое мягкое, но благородное сердце должно забыть о жалости. Побег – и в этакое время!
– Я был свидетелем всему, – с усилием проговорил Попов, – я прошу вас смягчить участь матросов. – Ему трудно было просить и смотреть в белесые, с покрасневшими веками глаза Тироля.
Тироль отчетливо представил себе офицеров фрегата. Вероятно, многие, несмотря на поздний час, не спят, ждут возвращения Попова. Сквозь длинный ряд каютных переборок он физически ощутил неприязнь молодых офицеров. Но это чувство только раздражало и злило его.
– Вы отрицаете самую возможность дезертирства, мичман?
– С «Авроры» матросы не могут… – Попов запнулся, – не должны бежать…
– Почему?
– На «Авроре» благодаря Ивану Николаевичу… – взгляд Попова скользнул по переборке, по аккуратной койке командира, – благодаря вам, господин капитан-лейтенант, отношение к нижним чинам столь гуманно, столь человечно…
– Хорошо, – отрезал Тироль, – идите.
И Тироль принял решение. Пусть относительно суда распорядится сам Изыльметьев, когда вернется из Лондона. Презусом суда может быть только он, командир корабля, вольно ему и отказаться от этой роли и самому понести наказание за попустительство.
Утром экипаж «Авроры» выстроился на палубе «Викториуса». День был на редкость туманный. Плотные ряды нижних чинов уходили куда-то в белесую мглу.
С бака привели беглецов.
Взоры всего