нельзя вычеркнуть их из корабельных списков. Да и уход «Авроры», пожалуй, сочтут за бегство, за признание вины.
Нет! Уходить без матросов нельзя. Что же делать? Ждать? Ждать дни, недели, пока самый медлительный суд в мире разберет дело. Смотреть в непроницаемые лица судейских, на их пудреные парики, читать в газетах вздорные парламентские запросы о шести русских моряках, сносить всю грязную возню вокруг «Авроры» и в бессилии наблюдать, как свинцовые волны Темзы свободно бегут в открытое море. Они хотят, чтобы «Аврора» теряла время – как раз то, чем Изыльметьев дорожил больше всего. Им нужно задержать «Аврору», заставить ее простоять в Портсмуте, не пустить в Де-Кастри, к восточным берегам России. Изыльметьев еще не понимал подлинных причин провокации, но чувствовал, что нельзя терять ни одного дня. Что-то нужно придумать! К сожалению, русского консула нет, он в отъезде, а вице-консул струсит, постарается умыть руки.
Изыльметьев презрительно помахал бумажкой и решительно произнес:
– Это недоразумение. Матросы не бежали, их пытались увезти силой!
Инспектор бесстрастно кивнул головой.
– Все они на свободе. Удалой! – окликнул Изыльметьев матроса.
Удалой подскочил и встал навытяжку перед капитаном.
– Вот один из них.
Инспектор не повернул головы, не повел глазом, хотя матрос давно узнал одного из своих гилфордских знакомых и хитровато подмигивал ему.
– Именем ее величества я доставлю матросов в помещение верховного суда Англии, – невозмутимо сказал инспектор.
Изыльметьев вскипел. Сжал в руке полицейский приказ, шагнул к инспектору и сказал отчетливо:
– Если бы предписание действительно исходило от ее величества, оно было бы адресовано нашему послу или консулу! – И он швырнул предписание за борт.
Инспектор и сопровождавшие его полицейские бросились к сеткам. На мутных волнах, среди щепы, шелухи и грязной портовой пены покачивалась скомканная бумажка.
На следующее утро портовым властям было предписано именем королевы Виктории препроводить в верховный суд «не только матросов-беглецов, но и дерзкого капитана Исламатова».
«Аврора» стояла готовая к отплытию. Изыльметьев спокойно прохаживался по палубе фрегата.
А седьмого декабря днем он приказал поднять паруса и на глазах у большой толпы, возбужденной скандалом, мимо коммерческих судов всех наций вывел фрегат в море. Портовые власти, растерявшиеся в первые минуты, вынуждены были салютовать «Авроре» пушечной пальбой.
Так они поступали всегда, когда иностранный военный корабль покидал гавань.
IV
Благообразный джентльмен Дэвис Прайс не в первый раз ссорился с командующим французской эскадрой контр-адмиралом Феврие Депуантом. С третьего апреля, когда потрепанная сильнейшими штормами «Аврора» пришла в Кальяо, кончились салонные беседы, воспоминания, любезности, маскировавшие взаимное неуважение этих двух светских людей.
Слова Прайса