натиском, с ножом к горлу… Политика уступок… всегда влекла страну по наклонной плоскости… Призывы… общественных организаций явно рассчитаны на государственный переворот. В условиях войны такой переворот неизбежно повлечет за собой полное расстройство государственного управления и гибель отечества». Сазонов: «Вы откровенно говорите, что не верите не только всему русскому обществу, но и волею Монарха призванной Гос. Думе. А Гос. Дума отвечает, что она, со своей стороны, не верит нам. Как в таких условиях может действовать государственный механизм? Такое положение невыносимо. Мы и считаем, что выход из него… в создании такого кабинета, в котором не было бы лиц, заведомо не доверяющих законодательным учреждениям, и состав которого был бы способен бороться с пагубными для России тенденциями не только снизу, но и свыше». Горемыкин: «В десятый раз повторяю – молите Государя меня прогнать. Но, поверьте мне, уступками вы ничего не предупредите и ничего не достигнете. Совершенно очевидно, что все партии переворота пользуются военными неудачами для усиления натиска на власть и для ограничения монархической власти». Хвостов: «Что вы ни давайте, все равно г.г. Чхеидзе и Керенские будут недовольны и не перестанут возбуждать общественное раздражение разными подлогами». Сазонов: «Какое нам дело до желаний и понятий всех этих ничтожных Керенских, Чхеидзе и других революционеров. Не о них мы заботимся, а о России, которую толкают в объятия этих господ…»
«На этом моя запись прерывается, – пишет Яхонтов. – Видно, не хватило сил, так как почерк последних строк все более неровный и трудно разбираемый». В тот же вечер 21-го «единомышленные» между собой министры (т.е. весь Совет, за исключением Горемыкина и Хвостова; болевший Рухлов не принимал участия в обмене мыслями последних дней) собрались на квартире у Сазонова для заслушания составленного Самариным проекта письменного обращения к Царю. Он был подписан всеми, за исключением Поливанова и Григоровича, так как было признано, что в «тяжелую минуту войны военный и морской министры не имеют права… рисковать увольнением… по причине политического характера61. Письмо решено было доставить Царю после заседания в Зимнем Дворце, где на другой день утром должны были собраться представители четырех Особых Совещаний (по обороне, транспорту, продовольствию и топливу – они созданы были при соответствующих министерствах с участием представителей «общественности»).
На собрании 22-го в Зимнем Дворце Царь произнес речь, составленную Кривошеиным. В этой речи было подчеркнуто, что задача по снабжению армии вверена отныне представителям общественных организаций… После царской речи председатель военно-морской комиссии Гос. Думы Шингарев вручил монарху «всеподданнейший доклад» (подписанный всеми членами Комиссии – в числе их был Марков 2-й), в котором представители общественности в день отъезда Николая II в Ставку высказывали все то, что «наболело в русском