в домашнем платье – с неотмытой копотью на лице и подпаленными волосами оно меня еще больше украсило. И ответ на первый вопрос заключал в себе ответ и на второй.
– Меня зовут Бундеслига Штюккер…
– А! Жена сапожника!
– Так точно, милиса.
– Я слышала, ван Штанген посадил вашего мужа.
– Потому я и пришла.
– А я-то здесь при чем? Дело передано в ведение герцогской полиции, меня от следствия отстранили.
– Но Сай не виноват!
– Да знаю я, что не мог он убить портного Броско…
– Не в этом дело… Там, конечно, все ненарочно вышло. Но даже если б он портного злоумышленно застрелил… Сая уже судили за это.
– Верно. Приговорили к штрафу. И никто не может быть осужден дважды за одно и то же преступление. Есть такой закон. Хотя закон – что дышло…
Сапожничиха всхлипнула, но сдержала слезы. При том, что у нее, в отличие от госпожи Мюсли, были причины плакать.
– Этот приезжий господин… он думает, что мой бедный Сай причастен к гибели советника Шнауцера… и не только.
– Что значит «не только»?
– Сегодня они приходили снова… уже вечером… они ищут того, кто устроил пожар… и снова спрашивали про Сая.
Мысль о поджоге до сего момента не приходила мне в голову. День, как было помянуто, выдался теплый, сухой, в храме горело множество свечей и толпилось большое количество народу. Пожар вполне мог возникнуть случайно. И все же…
– Ну, Бундхен – ничего, что я так запросто? – этого преступления ван Штанген вашему мужу не пришьет. Во время пожара он благополучно сидел в узилище.
– Я то же и сказала… а они, идолы мордатые, знай себе твердят: это неважно! Не поджигал, мол, так мог знать, кто поджег! Все, мол, связано… Госпожа милиса, помогите! Подведут злодеи моего Сая под каторгу и виселицу…
– Что-нибудь одно – либо каторга, либо виселица.
– … а у меня дети, их кормить надо, в ученье отдавать! Никто ж не возьмет детей каторжника! Помогите, а я в долгу не останусь…
Я медлила с ответом. Обирать бедную женщину было неловко, а бесплатно я не работаю принципиально. Впрочем, расплачиваться можно не только деньгами. Не подумайте плохого, я имею в виду информацию.
– Приставы только вас сегодня посетили?
– Нет. Соседка сказывала: они к «Могучему Киндеру» заходили.
– В пивную и просто так люди заходят. Особенно после трудного дня.
– Нет, – повторила сапожничиха и покачала головой. – Выпивку им из «Ушастой козы» носят, мне тамошняя прислуга говорила. И еще куда-то они ходили, только я не знаю, куда…
– Так узнайте. Вдруг это нам поможет.
– Нам? Вы беретесь за это дело?
– Я… попробую. А вы тоже держите ушки на макушке. И как услышите что-нибудь, сообщайте мне.
Она ушла. А я не сразу уснула, несмотря на усталость.
Ван Штанген говорил мне, что гибель Броско и убийство Шнауцера связаны, и я была с ним согласна. А теперь оказалось, что он поставил в тот же ряд и сегодняшний